Сто лет «Делу Бейлиса»

Памяти правозащитника Дмитрия Гройсмана

Сто лет назад в Киеве завершился процесс по делу Менделя Бейлиса, с которого сняли обвинения в ритуальном убийстве.

Значение этого события было исключительным. О киевском процессе подробно рассказывали ведущие европейские газеты, о нем считали необходимым высказаться самые известные деятели культурной и общественной жизни тогдашней России.

И потому удивительно, что столетний юбилей «дела Бейлиса» не вызвал сегодня особого резонанса – несмотря на то, что эта круглая дата дополнительно актуализировала болезненные проблемы современного общества.

Сто лет спустя на территории бывшей царской империи вновь происходят погромы «инородцев»-мигрантов. Черносотенные политики-ксенофобы заседают в украинском парламенте, рассуждая о «жидах» и «национальных квотах». А рядом, в просвещенной Европе, вспыхнули гонения на цыган, которым предъявляют средневековые обвинения в похищении белокурых детей.

Машина времени, которую приводят в действие силы истории, опускает нас вниз – делая прошлое нашим настоящим и нашим будущим.

«Дело Бейлиса еще и еще раз обратило внимание всего мира на Россию, раскрыв позорные порядки, которые царят у нас... Дело Бейлиса интересно и важно, ибо оно вскрыло особенно ярко подоплеку нашей внутренней политики, ее закулисную «механику», – писал Владимир Ленин.

«Киевский процесс представляет собою одно из тех немногих судебных дел, которые... превращаются в исторические события, надолго врезывающиеся в сознание стран и нередко образующие водораздел между двумя главами ее политической жизни.

Вся Россия, как она есть, со всеми своими социальными и национальными противоречиями и чудовищными культурными контрастами, нашла свое прямое или косвенное отражение в этой страстной борьбе, поводом к которой послужил исколотый труп беспризорного мальчика, а ставкой в которой была судьба никому неведомого приказчика-еврея», – отмечал Лев Троцкий, подробно осветивший киевский процесс.

В чем же состояла подоплека процесса, значение которого так высоко оценивали российские социалисты?

В марте 1911 года в Киеве, на склоне лукьяновских холмов, нашли мертвое тело мальчика Андрея Ющинского. Двенадцатилетний подросток был убит членами уголовной банды Веры Чеберяк – скупщицы краденого, которая опасалась его разоблачений.

На это указывали свидетельства соседей и поведение собственного сына Чеберяк, который вскоре также скончался при подозрительных обстоятельствах.

Желая замести следы, убийцы анонимно обвинили в преступлении евреев, якобы зарезавших мальчика «с целью получения крови для жертвенного обряда». В стране, которая пополнила международный язык ненависти словом «погром», это обвинение было достаточным для возбуждения официального судебного дела по обвинению в «ритуальном умерщвлении» подростка.

Архивные документы свидетельствуют, что это дело было организовано согласно прямым предписаниям из Петербурга, при участии полицейских сотрудников, близких к черносотенному Союзу русского народа и военизированной монархической организации «Двуглавый Орел».

Среди них особо выделялся прокурор Георгий Чаплинский – человек, «в котором угодливость по отношению к начальству соединилась со злобной ненавистью к евреям». По свидетельству чиновника департамента полиции Дьяченко, «в своих беседах Чаплинский поражал своим крайним юдофобством и той ненавистью, с какой он говорил об евреях».

Прокурор открыто проигнорировал опубликованные в прессе заключения судмедэкспертов, и лично распорядился освободить арестованную по обвинению в убийстве Веру Чеберяк. А уже вскоре полицейские арестовали предполагаемого организатора «ритуального убийства» – подольского еврея Менделя Бейлиса.

Этот бедный киевский мещанин, приказчик кирпичного завода Зайцевых, хорошо подходил на роль ритуальной жертвы в сфабрикованном деле, которое изначально имело политический характер. Имперский министр юстиции Щегловитов видел в этом процессе возможность развернуть репрессии против революционных организаций, в работе которых активно участвовали представители пораженной в своих гражданских правах еврейской общины.

Царские чиновники считали ее главной кадровой базой для антиправительственных движений.

Жандармский генерал Спиридович, служивший перед первой русской революцией года в Киеве, вспоминал: «Весь молодой еврейский Подол был, в сущности сорганизован. Старое небогатое еврейство с беспокойством посматривало на эту социалистическую молодежь, которая уже с 9-10 лет попадала в кружки, читала прокламации, разбрасывала их, выполняла разные революционные поручения. Она считала себя сознательной, сорганизованной, смеялась над стариками и в большинстве не признавала синагоги».

Таким образом, дело Бейлиса должно было явиться поводом к «окончательному решению «социалистического вопроса».

Лидер киевских черносотенцев Владимир Голубев «всеподданнейше ходатайствовал о выселении из Киева всех евреев, ибо они занимаются исключительно безнравственно-преступными деяниями, не останавливаясь даже перед пролитием крови христианской для своих религиозных надобностей, что и доказывается совершением ими ритуального убийства Андрея Ющинского».

Николай Второй лично одобрил кампанию по осуждению «ритуального убийства» Ющинского. «Дело Бейлиса» вел черносотенно настроенный судья, а суд присяжных, вопреки традиции, был подобран из малограмотных крестьян Киевской губернии, в расчете на их предполагаемый антисемитизм.

«Все позволено администрации и полиции для бесшабашной и бесстыдной травли евреев – все позволено вплоть для прикрытия и сокрытия преступления...», – отмечал в связи с делом Бейлиса пристально наблюдавший за процессом Ленин, будущий автор речи «О погромной травле евреев».

Шовинисты открыто требовали казни Бейлиса и официально санкционированного еврейского погрома – в качестве мести за смерть царского премьера Столыпина, застреленного в киевской Опере.

Однако, поддержавшее погромщиков царское правительство преследовало более масштабные цели. Инспирируя «дело Бейлиса» правящий класс рассчитывал посеять глубокую рознь в пролетарской среде, чтобы раздробить ее на враждебные друг другу национальные составляющие и стравить еврейский пролетариат с «православными» бедняками.

Эта полицейская провокация не была из ряда вон выходящим прецедентом. В 1892-96 годах Россию потрясло скандальное «Мултанское дело». Крестьяне-удмурты из вятского села Старый Мултан были обвинены в ритуальном убийстве и жертвоприношении языческим богам. В защиту обвиняемых выступили передовые деятели царской империи во главе с Владимиром Короленко и Альфредом Кони.

Сфабрикованное полицией обвинение было опровергнуто, а его участники полностью оправданы. Несколько провалившихся фиктивных «ритуальных еврейских дел» было зафиксировано в украинских губерниях. Скандальные антисемитские акции проходили и в Европе, достигнув апогея в широко известном деле Дрейфуса – французского офицера-еврея, лжесвидетельски обвиненного в шпионаже и оправданного в результате протестов общественности.

Предшествующий Мировой войне период породил самые дикие обвинения против иноверцев и инородцев – ведь правящие классы готовили идеологическую почву для бойни, уничтожившей миллионы одураченных патриотической пропагандой людей.

Однако откровенный судебный произвол власти вызвал массовые протесты и широкое сопротивление внутри общества. Во главе общественной кампании в защиту Бейлиса стал писатель Короленко, герой «Мултанского дела», автор обращения «К русскому обществу» (по поводу кровавого навета на евреев)», опубликованного за подписями писателей и ученых – Горького, Блока, Серафимовича, Леонида Андреева, Куприна и Вернадского.

В защите Бейлиса добровольно участвовали ведущие юристы – адвокат жертв страшного кишиневского погрома Зарудный, защитник мултанских удмуртов Карабчевский и известный своей принципиальностью адвокат Грузенберг. Профессора Павлов и Кадьян доказали полный абсурд обвинения в «жертвенном убийстве», а всемирно известный психиатр академик Бехтерев заявил, что убийство Ющинского «не связано ни с каким «ритуалом».

Но главным было то, что версия «ритуального убийства» не нашла поддержки в социальных низах общества – у народных масс, которых пытались настроить против евреев полицейские и чиновники.

«Агитация против кровавого навета, независимо от воли либеральных политиков, приняла явно революционный антимонархический характер. Это лучше всего подчеркивала полиция, которая так яростно штрафовала и конфисковала газеты за разоблачения воровской банды. За время процесса и в связи с ним было 66 случаев репрессий против печати: наложено 34 штрафа на сумму 10.400 рублей, конфисковано 30 изданий, в 4 случаях редакторы подверглись аресту, 2 газеты закрыты до суда.

Незачем пояснять, что больше всего пострадала рабочая печать. Массовые рабочие стачки протеста против организованного судебного подлога явились наиболее решительной и внушительной демонстрацией негодования, в корне убивавшей россказни о «народном» характере антисемитского похода», – отмечалось в статье Льва Троцкого.

«Стачка в ответ на погром», – такой лозунг выдвинули киевские рабочие, готовясь к масштабному еврейскому погрому, который анонсировали черносотенцы.

Дело Бейлиса поляризовало общество царской империи, раздробив его на две классовые половины. «Вот что такое демократия, революция, – говорила одна сторона, – это таинственная жидо-масонская организация с могущественным интернациональным правительством во главе; ее задача – подчинить себе весь христианский мир, а на пути к этой цели руководящие евреи подкрепляются кровью христианских младенцев!

Вот что такое правящая реакция, – отвечала другая сторона – она вынуждена воскрешать процессы средних веков, чтобы создать подходящую обстановку для своего собственного существования! В этой атмосфере напряженных политических страстей и полной мобилизации обоих фронтов классовые очертания, разумеется, не исчезали ни на один миг», – констатировал Троцкий в германской социал-демократической «Die Neue Zeit».

Скандальный процесс завершался в обстановке жесткого прессинга властей. Собравшиеся у здания суда черносотенцы ждали обвинительного приговора, как сигнала к погрому – вооруженные, с факелами, в сопровождении выделенных для охраны полицейских агентов.

Однако, под давлением очевидных фактов, члены суда присяжных вынесли оправдательный приговор Менделю Бейлису, попутно опровергая миф о юдофобии украинских крестьян.

«Пощечина самодержавию», – так характеризовал завершение «ритуального процесса» Максим Горький.

Позорно провалившееся «Дело Бейлиса» стало синонимом политического навета, и в этом контексте его не раз употреблял Ленин.

«Контрреволюционная буржуазия столь же верит в наше «шпионство», сколько вожди русской реакции, создавшие дело Бейлиса, верили в то, что евреи пьют детскую кровь», – писал он в семнадцатом году, отвечая на обвинения в сотрудничестве с кайзеровской разведкой.

Сегодня, сто лет спустя, важно помнить главный урок «дела Бейлиса». Новые самодержцы нашей эпохи будут следовать традиции своиъ предшественников, поощряя ксенофобскую травлю «инородцев». Чтобы ограбленные и обозленные люди громили овощные лавки мигрантов, а не банковские конторы и дорогие особняки. 

А пропагандистская ложь всегда будет спутником погрома.

Андрей Манчук

Читайте по теме:

Илья Будрайтскис. Бирюлево: власть и погромы 

Филип Борев. «Краденые» дети

Андрей Манчук. Огни Евросоюза

Артем Кирпиченок. От антисемитизма к исламофобии XXI-го века

Станислав Штейнгарт. Бытовой расизм

Андрей Манчук. Под руку с Тягнибоком

Ричард Сеймур. Сопротивление фашизму: между рано и поздно

Костас Дузинас. Я обвиняю

Ґжеґож Россолінські-Лібе. Суспільство не бачить проблеми у неофашистських рухах