«Украинское тело»: «выставка – говно, художники – пидарасы»

Сегодня, 10 февраля, спустя три дня после своего открытия, выставка «Украинское тело» в Центре Визуальной Культуры была заперта «на ключ». Распоряжение ректора и президента Академии Сергея Квита подействовало незамедлительно. (давая указание закрыть выставку, он заявил: «это не искусство, а дерьмо» – прим.ред). Помещение закрыто для публичного просмотра, а Центр Визуальной Культуры призывает всех  активистов, художников, работников культуры и просто политически несогласных с любым проявлением цензуры художественного высказывания поддержать наше протестное заявление на странице ЦВК.

Проект «Украинское тело» – это радикальный отклик политически ангажированных художников на те социальные проблемы, которые проживаются  нашими телами физически и приносят исключенным из «нравственного» и капиталистического общественного порядка насилие, боль, унижение или бездомный голод.

Художественный протест, который публично развернули художники, выступая против цензуры слова и телесности/сексуальности, моральных дискриминаций, клерикализма, против бедности и экономической эксплуатации, также является и политическим. На выставке были представлены роботы таких украинских художников как Анатолий Белов («Мое порно – мое право»), Александр Володарский («Красная жидкость в зелёной бутылке»), Оксана Брюховецкая («Тело №»), Никита Кадан («Продажные»), Лада Наконечная («Личный щит»), Николай Ридный («Рада»/«Верховный Совет»), Евгения Белорусец («Своя комната») и другие (читайте/смотрите мой отчет о запрещенной выставке).

Демонстрация реагирующей на господствующие рыночные условия, комиссии по морали и уголовные преследования за политический активизм телесности является тем, что так возмутило ректора Академии Сергея Квита. Конечно, такой реакционной позиции стоило ожидать (Сергей Квит широко известен своими националистическими взглядами, пропагандой идей националистического теоретика Дмитрия Донцова и публичными контактами с ультраправыми – прим.ред). Изображения «голого» в своей незащищенности тела, производства политик этого тела, инструментов его использования и контроля – таков открытый ответ на наболевший вопрос о «традиционных ценностях».

Примечательно еще и то, что такие судьи и цензоры от власти, как господин Квит, до сих пор не способны увидеть и понять в современном искусстве ничего, кроме представленных «пидарасов» и тому подобных суждений (даже если они и не высказывают их в подобной брутальной форме, как это позволял себе Хрущев). Развитие эстетической теории искусства и трансформации его изобразительных канонов остаются «не пройденными» всеми представителями государственных учреждений культуры и образования. В том числе и поэтому мы получаем от них такие оценки, как в недалеких 60-х их получали художники-абстракционисты, выставившие свои роботы к тридцатилетию Союза Художников и услыхавшие емкое хрущевское «говно», ославившее их на весь мир. Сегодня повысился  лишь градус пристойности публичных выражений, но суть мысли осталась прежней. Даже на организацию дискурсивного обсуждения того, что же представлено на выставке, администрация Академии так и не сподобилась.

Конечно, протестный подтекст выставки, который не могли не заметить хранители моральных устоев, играет главную роль – как в 60-е, так и сегодня. Потенциальная политическая «угроза» от выставляемых работ, вместе с эстетическим неприятием всего того, что выходит за рамки кантианского «прекрасного» (исторически давно апроприированная правая/фашистская эстетика), заставляет сразу же пресекать подобные художественные и активистские инициативы. При этом тот факт, что выставка запрещена к показу через свою эстетическую и политическую неприемлемость, «непристойность» демонтажа границ приватного  и публичного, личного и политичного, еще раз подтверждает известные болезненные симптомы нашего общества. К сожалению, то, что в стенах университета (ЦВК формально принадлежит структуре Академии) может производиться не только конформистское знание, но и критическое суждение в искусстве и политике, становится естественным поводом для запретов.

Из этого происшествия следует вывод: нам нужно больше запретного искусства в Украине! Надеюсь, мы все понимаем, почему его должно быть больше и почему нам следует бороться за право видеть его открыто –  также, как нам следует бороться за социальную справедливость, экономическое равенство и политическую свободу выражений слова и тела.

Лиза Бабенко