Понять – не значит оправдать

Предисловие переводчика: Организаторов терактов представляют чудовищами, нелюдями, сама логика поступков которых неподвластна человеческому разуму. В лучшем случае мотивы скандальных преступлений объясняются при помощи знакомых фрейдистских шаблонов, что позволяет ограничить круг виновных непосредственным исполнителем. Ведь если вы пытаетесь «копать глубже» и выяснять глубинные причины этих «иррациональных» поступков, то вы можете подойти к обвинению «не тех, кого надо». И потому логическая цепочка не должна раскручиваться. Больше эмоций, истерики и прочих «нормальных человеческих чувств» – в таких случаях масс-медиа, как правило, раскручивают слезливую мелодраму, не позволяя рационально объяснять события.

«Понять – значит простить». Действительно ли это так? Британский философ-марксист Терри Иглтон задается этим вопросом в связи с недавним убийством британского солдата Ли Ригби, которое произошло среди бела дня в людном месте Лондона

В чем причины убийства солдата в Вулвиче? С момента этого происшествия не прошло и недели, а дебаты по этому поводу очень быстро свелись к рассуждениям о необходимости принятия «превентивных мер». Тереза Мэй (министр внутренних дел Великобритании) сразу же предложила ввести новые правила контроля за пользователями интернета, чтобы запрещать группы, пропагандирующие ненависть. В то же время, каждому, кто осмеливается сейчас произнести слова «западная внешняя политика» в контексте этого убийства, тут же закрывают рот.

Они поступают так вовсе не потому что никогда не слышали о беспилотниках или тюрьме в Гуантанамо. Они прекрасно знают о тысячах и тысячах невинных мирных жителей, убитых в ходе военных операций стран Запада в арабском мире. Этих жертв наших операций никто не провожает в иной миру с почестями, и никто не заваливает лондонские тротуары цветами в память о них. Почему же о западной внешней политике нельзя даже говорить вслух? Скорее всего, это происходит потому, что комментаторы и ведущие путают совершенно разные понятия и считают, что объяснить – значит простить. Они уверены в том, что те, кто указывает на погибших в Ираке и Афганистане, пытаются окольными путями оправдать людей, недавно убивших солдата возле казармы.

Думают ли они в точно таком же ключе, если речь заходит о преступлениях Гитлера или Сталина? Допускают ли они, что историки, которые пытаются докопаться до истоков фашизма, втайне сочувствуют нацистам, а все, кто пытается исследовать причины возникновения Гулага, пытаются оправдать его создателей? Вся проблема таких комментаторов заключается в том, что для них, если некое событие можно объяснить, то оно уже является рационально мотивированным – а это чем-то напоминает им одобрение. Однако если вы называете некое действие рациональным, это еще никоим образом не означает, что вы его оправдываете. Когда несколько лет назад экономику западных стран, в буквальном смысле, ставили на колени, эти действия были частью абсолютно рационального проекта, проталкиваемого банками. Его причиной было стремление к увеличению прибыли – рациональный мотив, в котором нет абсолютно ничего безумного или непостижимого.

По их логике, для того, чтобы ваши слова не звучали как некое оправдание убийства того солдата на улицах Лондона, лучше всего рассматривать этот инцидент так, словно бы ему вообще нет никакого разумного обоснования. Все случилось как бы вдруг, ни с того ни с сего, словно это был некий дадаистский хэппенинг. Попытка допустить, что у убийц был мотив (пусть страшный, но мотив) – приравнивается к попытке облагородить их поступок. Британская разведка в свое время признавала, что действия Ирландской Республиканской Армии были вполне рациональными – хотя она, скорее всего, и осуждала их.

Бойцы ИРА не убивали просто так, от скуки или жажды крови. Однако ведущие издания предпочитали изображать герильерос в качестве психопатов и диких тварей, чьи действия просто непостижимы. При такого рода стратегии поведения возникают сразу две проблемы. С одной стороны, если ты отрицаешь у своего врага наличие каких-либо рациональных мотивов, ты именно в этом случае можешь приблизится к его оправданию. Если у вашего врага разум, как у младенца или какой-нибудь белки, то это значит, что он невиновен. Именно поэтому судебные обвинители не называют обычно подсудимых «опасными безумцами». И вторая причина: если вы не признаете наличие рациональных мотивов у своего врага, тогда попрощайтесь навсегда с надеждой когда-либо победить его. Ведь если враг действует совершенно неразумно и нерационально, то сложно даже представить себе, как его можно победить.

Вскоре после взрывов на Бостонском марафоне ведущий CNN задал вопрос так называемому эксперту: существует ли в биографии подозреваемых террористов то, что может помочь как-то объяснить их действия? К сожалению, «эксперт» не сказал: «да, есть – и это западная внешняя политика». Вместо этого он долго разглагольствовал о том, что, вероятно, у обвиняемых имела место какая-нибудь психологическая травма в раннем детстве. Если допускать политические мотивы не дозволяется, то в запасе остаются лишь мотивы психологические. Может быть, эти двое молодых чеченцев в детстве ударились головой, а, возможно, их слишком грубо оторвали от материнской груди. Еще в XIX-м веке такие либералы, как Джордж Элиот и Джон Стюарт Милл говорили, что понять – вовсе не значит простить. Наоборот, если рассматривать действия в контексте событий, то это может усугубить вину. Апелляция к контексту не всегда позволяет людям «сорваться с крючка» – и этот факт обычно упускают из виду все, кто традиционно утверждает, что их расистские или сексистские слова были вырваны из контекста.

Несправедливость, унижение и вообще всё, что творят страны Запада с мусульманским миром, не являются оправданием лондонского убийства. Но в и так называемая война с террором в той же мере не является оправданием убийства невиновных.

Терри Иглтон

Guardian

Перевод Дмитрия Колесника

Читайте по теме:

Район против полиции

Калле Ласн, Даррен Флит. «Боко Харам»

Терри Иглтон. Маркс «воскресший»

Бунт в Анахайме. Любовная история

Жером Роос. Ад Данте. Римский бунт

Джон Холлоуэй. Радость восстания

Дмитрий Колесник. «Гнев, разочарование и снова гнев»

[слова] - words[speech] речь, выступление, слова