Ринат, дай денег на борьбу с Ахметовым!

В украинских СМИ очередное чрезвычайное происшествие: открыто заштормило газету «Сегодня». Масштабы происшествия заданы тем обстоятельством, что это единственная в стране полновесная общенациональная ежедневка. Конечно, ненормальна уже сама ситуация, когда какое-то, а тем более вот такое издание занимает даже не монопольное, а просто исключительное положение среди отечественных информационных принт-продуктов. Но у нас достаточно ненормальностей, чтобы сильно удивляться именно этой, не так ли?

Конфликт проходит по традиционной уже схеме: редакция заявляет о цензурном давлении со стороны представителя собственника и апеллирует к владельцу и общественности. В случае  «Сегодня» это довольно тонкий момент: газета Рината Ахметова – политически ангажированное издание, чуткое к генеральной линии Партии регионов. Поэтому в публичной реакции на заявление коллектива хватает насмешек и откровенных издевательств – достаточно посмотреть на читательские комментарии под сообщениями о событиях вокруг «Сегодня».

Примитивное улюлюкание в этом конкретном случае, однако,  никак не позволяет ответить на вопрос, почему такие вещи происходят в редакциях с удручающей регулярностью, при чем здесь цензура и есть ли какой-то выход из сложившейся в  украинских СМИ ситуации.

Для начала разберемся со звонкой темой цензуры. Чуть в каком-то медиа начинаются проблемы, кто-то обязательно добегает до этой кнопки и жмет ее что есть мочи: «цензура»! Это самый простой способ привлечь внимание публики, еще лучше – международной общественности, ибо свобода слова – наше всё. В свою очередь публика, озабоченная судьбами родины, регулярно апеллирует к журналистам: пишите правду, не продавайтесь за грязные деньги олигархов! Другая часть общественности при этом презрительно усмехается: нашли к кому обращаться, дескать, щелкоперы не могут не продаваться. И, что самое интересное, последние правы.

Здесь мы вступаем в сферу трудовых и производственных отношений. Есть простые вещи, которые часто ускользают от внимания публики, возносящей журналистов или отказывающей им в уважении. Первое: журналист – работник конвейера по производству и обработке информации. Как бы вы прекрасно не писали в своем блоге или на сайте «Украинской правды», если вас не взяли на конвейер – не «купили» – вы не журналист. Журналист – тот, кому платят. Не «продался» – не журналист.

Второе: ни конвейер, ни конечный продукт журналисту не принадлежат. Производственные задачи ему ставит «бригадир» – редактор. Соответственно, упрекать журналистов в том, что они что-то не пишут, а о чем-то пишут не так, бессмысленно. По большому счету, мы не знаем, что пишут журналисты, поскольку не видели исходных текстов. Мы видим результаты редакторской работы – и с тематикой, и с содержанием. Иными словами, в каких-то ситуациях журналист, может, и написал бы что-то эдакое – «дык хто ж ему дасть». В подавляющем большинстве случаев – и слава богу. Представляете, что будет, если на конвейере каждый начнет делать, что и как хочет?

Третье: основная часть работников информационного конвейера вообще не имеет никакого отношения к «горячей» тематике. Те, кто квалифицированно пишет о чумке у свинок или о свинке у деток – тоже журналисты, и их при всем желании нельзя упрекнуть в забвении стандартов свободы слова. Хотя в коллективных редакционных протестах против цензурных ущемлений они, конечно, принимают активное участие: солидарность, гражданские чувства и все такое.

Вот и получается, что претензии к журналистам по части свободы слова – выстрелы в «молоко». Зрите в корень – cherchez le rédacteur, перефразируя известное выражение: ищите редактора. Лицо СМИ определяют редакторы. Даром, что ли, все громкие медийные скандалы последних лет – это скандалы, инициированные редакторами.

А редактор в нашей прекрасной действительности – фигура особая. С одной стороны, это как бы главный авторитет в редакции, отец/мать всех журналистов, по сути, автор конечного медийного продукта, как например, режиссер – автор коллективного кинематографического продукта. С другой стороны, это нанятый менеджер, проводник интересов хозяина в медиасфере. Он должен учитывать при производстве продукта важные деликатные обстоятельства: кто собственнику друг, кто ему враг, как складываются у него отношения на самом верху. Ведь от этих отношений зависит благополучие других бизнесов владельца.

Вот и получается, что редактор – это по определению слуга двух господ: собственно господина-хозяина и своих профессиональных инстинктов. Профессиональные инстинкты заставляют поярче и погромче подавать самые острые общественные темы, иначе ж кому нужен пресный информпродукт. В конце концов, это дело чести для редактора. А вот обязательства перед владельцем вынуждают притормаживать, оглядываться, сглаживать углы и порой просто «не замечать» самые выигрышные информповоды. Амбивалентность редакторского положения неизбежно приводит к тому, что он то там, то сям выходит за красные флажки и, как следствие, имеет неприятные разговоры с хозяином или его уполномоченными представителями. Геморройная, короче, работа. Но некоторым нравится. До тех пор, пока они устраивают владельца.

Когда редактор перестает устраивать хозяина, из-за конкретного случая или по совокупности, и ощущает, что кресло из-под него вот-вот уйдет, у него возникает огромное искушение нажать кнопку громкого оповещения: «Цензура!». Кто-кто, а уж он-то знает все про запретные или опасные для освещения зоны и может привести десятки примеров давления.

Честность требовала бы уйти без шума: те, кто принципиально не приемлют  давление как данность, редакторами не работают. Но уязвленное самолюбие превращает вчера еще лояльного менеджера в исключительно принципиального журналиста. Он апеллирует к коллективу, который обычно, если главред не был совсем уже свиньей, его поддерживает и выдвигает коллективные требования – не трожьте и не давите. Вуаля: трудовой конфликт, сопровождаемый  призывами не допустить попрание свободы слова. Вызывайте «Стоп-цензуру». А цензура тут при чем?

То есть, да, цензура при чем. Не будь стремной политической ситуации, в которой владелец рискует огрести от власти за «неправильный» материал, у него не было бы особых причин вмешиваться в редакционный процесс. Редакторская работа тогда лишилась бы саперных рисков, и журналистские коллективы перестали бы бояться разгона и закрытия издания из-за неприятностей у собственного начальства. Но, согласитесь, эта проблема решается на политическом уровне, а не на уровне журналистского коллектива или урегулированием отношений редактор – собственник.

Журналисты «Сегодня» во главе с отстраненным от работы главным редактором дружно вступили в независимый профсоюз и учредили организацию «Честное слово». Можно порадоваться пробуждению коллективной сознательности, но нельзя не подивиться неадекватности реакции на конфликт. Профсоюз, возможно, позволит еще надежней защитить трудовые интересы сотрудников «Сегодня» – которые, кстати, уже защищены много лучше большинства украинских журналистов. Но он не позволит сохранить полюбившегося редакции главреда – он не рядовой журналист, а наемный менеджер, чей открытый бунт, кажется, окончательно ввел из себя членов Наблюдательного совета – представителей собственника. А инициатива «Честное слово» ставит под сомнение целесообразность для Рината Ахметова содержать газету, которая открыто грозит ему неприятностями, поскольку обещает отныне писать правду и только правду. А Ринату Леонидовичу совсем ни к чему оглашение всей правды о власти и, не дай бог, о нем самом.

Мечты о том, что можно брать деньги, где обычно и как обычно, а вести себя «непродажно», непростительно инфантильны для «лучших журналистов Украины» из «Сегодня». Тут так: хотите работать в газете, которая содержится на деньги столпа режима, падайте ему в ноги, кайтесь и обещайте поднять стандарты лояльности на невиданную высоту. Хотите бороться с режимом, порождающим цензуру, – придется уходить. Возможно, вообще распрощаться с журналистикой как основным источником заработка. Во всяком случае, забыть об огромных беспроцентных ссудах, бесплатной ночной развозке и жирных социальных пакетах. Принципиальность вообще в быту некомфортна. Готовы? А нет – так какого черта….

Леонид Швец