Три процента надежды. Украинские беженцы в Европе

Развернувшийся в Европе миграционный кризис может изменить внутреннюю и внешнюю политику на континенте. Из небытия возвращается пограничный контроль, государственные границы из абстрактных линий на политической карте превращаются в рвы, заборы и линии колючей проволоки. Сотни тысяч людей штурмуют эти ограждения, плывут на утлых суденышках по морю, мерзнут у контрольно-пропускных пунктов. Масштаб происходящей трагедии притупляет нашу способность видеть и чувствовать все огромное разнообразие ситуаций, социальных и личных историй, которые в сумме создают эти человеческие потоки.

Самые большие потоки беженцев в Швецию и Евросоюз составляют беженцы из страдающих от войн Сирии, Афганистана и Ирака. Многие из них нуждаются в убежище, поскольку дома их могут ждать репрессии, насильственная мобилизация, преследования за религиозные или политические взгляды или происхождение. И очень многие из них обретут в Европе желанные безопасность и убежище. Но тысячи людей с похожей историей, из стран которые признаются европейскими властями демократическими и безопасными, не могут рассчитывать на такое же отношение.

Согласно статистике «Migrationsverket», украинцы вошли в 2015 году в десятку самых больших групп соискателей убежища. С января по октябрь соответствующее прошение подали 1253 гражданина Украины. Причем, за минувшие два года этот показатель вырос почти в 10 раз. Этот рост связан с последствиями поддержанного ЕС переворота в Киеве зимой 2013-2014 годов.

Подписанный Украиной с ЕС договор об Ассоциации и последовавший разрыв экономических связей с Россией привели к обрушению украинской экономики (национальная валюта обесценилась в 3 раза) и взрывному росту безработицы. Война на востоке Украины привела к тысячам жертв и исходу почти двух миллионов беженцев. Резко вырос уровень политического и повседневного насилия. Однако, судя по статистике, только 3% просивших убежище украинцев могут рассчитывать на положительный ответ. Стокгольм поддерживает Украину, но далеко не всегда – ее граждан.

***

Южный пригород Стокгольма. Типовой коттедж из шести комнат. Уютное и спокойное место – если не считать, что здесь живет 28 взрослых мужчин. Почти все они с Западной Украины. Они платят по 2500 крон за право спать на двухэтажной кровати и пользоваться туалетом, в который иногда стоит очередь. Двое из них подали прошение об убежище, остальные имеют в кармане украинский паспорт с польской рабочей визой. Эти люди готовы браться за любой труд. Летом они делают ремонты и чинят крыши. Зимой убирают снег с перронов электричек или крыш, вешают лампочки на деревья, меняют вывески на домах. Очень часто они выполняют работу, заказанную муниципалитетом, но всегда – без каких бы то ни было контрактов. Зарплату они получают в конвертах – и, как они предполагают, существенно ниже той, которую фирмы-посредники указывают в официальных бумагах.

«У меня была своя фирма по изготовлению мебели в Ивано-Франковске – рассказывает один из них, Николай – но полтора года назад заказов совсем не стало, и пришлось ехать на заработки заграницу. Раньше у нас многие ездили в Россию, но теперь из-за войны это стало труднее. Тех, кто туда ездит, теперь обвиняют, что они работают на врага – да и с работой там стало хуже».

Николай впервые в Европе. Ему здесь почти все нравится, но он не понимает миграционной политики европейских властей. «Они принимают арабов, которые не умеют и не хотят работать, а нам невозможно получить легальный контракт на работу, или даже оформить шведскую визу».

Действительно, по данным украинского МИД, с 2013 года 16 из 22 стран ЕС стали чаще отказывать украинцам в получении виз. Швейцария и Финляндия стали отказывать в три раза чаще, Испания, Португалия, Греция и Швеция – почти вдвое. Украинские чиновники объясняют это страхом европейских дипломатов перед наплывом дополнительных беженцев в ЕС.

Но сотни тысяч украинцев все-таки осаждают европейские посольства. Больше всего виз украинцам дает Польша. Только в этом году эта страна выдаст их около полумиллиона. Однако, пересекая границу Евросоюза большинство украинцев отправляются в более богатые страны, вроде Германии, Швеции и Норвегии. Это сотни тысяч человек – но большинство из них направляются только на заработки, а потом возвращаются домой. Однако, доля тех, кто пытается остаться на Западе стремительно растет. И это вызвано не экономическими причинами, а политической ситуацией или вопросами безопасности.

Дмитрий Токарев из южноукраинского города Николаев приехал в Стокгольм год назад. Так же, как и большинство населения в своем городе, расположенном на побережье Черного моря совсем рядом с Крымом, Дмитрий с самого начала выступал против Майдана. Вместе с друзьями и родственниками, он участвовал в митингах и акциях протеста против нового правительства весной 2014 года. «Некоторые люди тогда приносили на наши демонстрации российские флаги – рассказывает он – но мы старались объяснить им, что это выглядит провокацией и убедить убрать их». Однако, в конце апреля 2014 лагерь протестующих был разгромлен приехавшими из Западной Украины националистами. «Их привозили маленькими группами, расселяли по городу – говорит Дмитрий – это был «Правый сектор», у них были координаторы, были взрывпакеты и травматическое оружие. Они были одинаково одеты, четко, по-военному построены, все с повязками… Они нас разогнали. Стрельба была такая, что просто закладывало уши. Было двое раненных. Но милиция арестовывала только наших, никого из нападавших так и не взяли».

Через несколько дней аналогичное нападение закончилось трагедией в Одессе, где более 40 человек сгорели в осажденном националистами Доме профсоюзов. Движение протеста было разгромлено везде, кроме двух восточных регионов, где оно быстро радикализировалось и превратилось в вооруженное сопротивление, вероятно, поддерживаемое Россией. Началась война. В Николаеве служба безопасности проводила обыски, аресты, бывших активистов оппозиции вызывали на допросы. «Все, кто смог, уехали в ДНР или Россию», – рассказывает про своих товарищей Дмитрий.

«Начали повально выдавать повестки в армию – вмешивается в разговор жена Дмитрия, Мария – страшно было за него». «Конечно, было страшно – оправдывается Дмитрий – потому что повестки вручали прямо в автобусах». Он успел получить визу и уехать. Возвращаться домой он не хочет: родителям каждые несколько недель приносят повестки, и он уверен, его пошлют на передовую, стрелять в «сепаратистов», среди которых есть и его товарищи по «Антимайдану».

Аналогичные проблемы часто служат основанием для предоставления убежища гражданам Сирии, Эфиопии или Эритреи. Но новое украинское правительство – союзник ЕС, и давать людям, вроде Дмитрия убежище европейские страны, включая Швецию, не торопятся. Ведь это станет признанием того, что новые украинские власти создают многим своим гражданам невыносимые условия для жизни. Таким образом, украинцы становятся заложниками геополитики.

Ольга Сидоровская, украинка из другого города на юго-востоке страны, не участвовала в митингах и демонстрациях. Но ее симпатии были на стороне Майдана. Она даже переводила пожертвования на помощь активистам и поддерживала активных студентов-добровольцев. Но когда «евромайдан» победил, проблемы начались и у нее. В государственном университете, где она работала, многие проекты осуществлялись в сотрудничестве с российскими коллегами. В этом не было никакой политики: университет занимается вопросами сельского хозяйства. Однако, с началом военных действий на востоке, власти начали относиться к ней с подозрением. Все исследования, связанные с россиянами были закрыты, количество научных контактов резко упало. «В неформальных беседах стали звучать угрозы уволить меня или даже преследовать «за сотрудничество с Россией» – говорит она. В Швецию она приехала по научному гранту, но за время работы здесь, выяснилось, что ее руководство на родине вывело ее из всех проектов, связанных с международным сотрудничеством. За сотрудничество с коллегами из России ей угрожали службой безопасности. «В реальности это означает – говорит она – что я буду считаться пособницей сепаратистов, останусь без всякой возможности работать на родине и ездить в командировки за рубеж».

Елена не испытывает иллюзий. «Я знаю, что мне откажут. Статистика положительных ответов украинцам – меньше 3%. Считается, что у нас демократическая страна и мы не нуждаемся в защите» – грустно говорит она. «Но надежда умирает последней. Сейчас все больше говорят о нарушениях прав и свобод в Украине, в том числе и о преследованиях в академической сфере. Может быть, отношение к нам все-таки изменится».

Поль Почепцов был сравнительно известным человеком у себя на родине в Черкассах. Много лет он занимался организацией концертов и выставок, акций в защиту гражданских прав и гендерного равноправия. Он с гордостью рассказывает, что был одним из создателей анархо-антифашистской субкультуры у себя в городе. «Мы устраивали концерты, семинары, ездили в Киев на правозащитные и анархистские акции», – говорит он с ностальгией. Судя по его рассказам, он принял участие в большинстве левацких инициатив и кампаний в Украине на протяжении последних 15 лет. Во время Майдана, многие из его товарищей приняли участие в этом движении. Он сам был Майдане много раз – но в большей степени как журналист. Как активиста, его смущало там обилие ультраправой символики. А после победы этого движения, его привычная жизнь в родном городе закончилась.

Прежде в небольшом городе представители субкультур сравнительно мирно уживались. «Мы знали друг друга с ребятами из националистических групп, могли спокойно общаться, даже выпить пива и поспорить», – говорит Поль. Но после Майдана, уровень нетерпимости резко повысился. Для националистов он и его товарищи превратились в «коммуняк» и «агентов Москвы». Организация концертов, пикетов или любых публичных мероприятий стала немыслимым делом. Даже собираться с музыкантами и антифашистами стало небезопасно. И все же, несколько раз он попадал в переделки. Однажды его посреди бела дня избили знакомые. Недавние оппоненты из националистической группировки избили его в подворотне. У него долго оставались порезы от ножа – следы другого нападения. Музыкальная и художественная жизнь в городе замерла, и Поль уехал в Швецию. Здесь у него были знакомые, анархисты украинского происхождения. Они помогли вначале, но вскоре выяснилось, что шведские друзья были горячими поклонниками Майдана. Поскольку Поль относился к результатам этого движения более критически, старые приятели прекратили всякую помощь и почти не общаются с ним. Без денег и без знакомств он оказался в пригороде Стокгольма.

Уютный коттедж с палисадником. Здесь было бы очень приятно жить, если бы на шесть комнат не приходилось двадцать восемь усталых мужчин. Все они из разных украинских городов и поселков. Каждый из них снимает койку за 2500 крон. У каждого из них были свои причины приехать сюда, оставив дома родных и близких. У каждого из них своя история. Одни поддерживают Майдан, другие его не любят.

Но все они объединены польской визой в паспорте и трехпроцентным шансом получить положительный ответ от шведской миграционной службы.

Алексей Сахнин

Читайте по теме:

Андрей Манчук. Огни Евросоюза

Юлия Малькина, Дина Артеменко. Вдали от мира, вдали от войны

Эмманюэль Террэй. Миграция: «почему они уезжают?»

Падрино Фахми. Мой путь в Европу

Бермет Борубаева. «Такси на Украину»

Андрей Манчук. Переводы из классика

Аннели Бунтенбах. «Часто это граничит с работорговлей»

Дмитрий Колесник. Грани заробитчанства

Яна Завацкая. «Быдлонаселение»

Євген Лакінський. «Кольори Квебеку»