«Поэзия не растет в либеральных кущах»

От редакции: Захар Прилепин – известный российский писатель, журналист, актер и музыкант – а также, политический активист, который участвовал в резонансных протестных акциях и подписал обращение российской оппозиции с требованием отставки президента Владимира Путина. В интервью LIVA.com.ua он рассказывает о своих предпочтениях в cовременной украинской литературе и своем отношении к украинской и российской политике; о том почему в либеральных протестах не звучит музыка революции, и отчего сегодня «не в тренде» писать о «рабочих, крестьянах и нищих семьях» – как это было принято прежде и в русской, и в украинской литературе.

– Захар, когда мы обсуждали ваш недавний спектакль в Киеве, один из активистов киевского левого профсоюза назвал вас своим любимым русским писателем. Какой вы видите свою украинскую читательскую аудиторию – это ангажированные в социально-политическом движении активисты, или «мирские» люди?

– Нет, политически ангажированных там как раз не очень много. По одной простой причине: мои взгляды (или те взгляды, которыми наделяют меня люди с моими взглядами знакомые только понаслышке) всё-таки вступают в противоречие с основными украинскими трендами – по крайней мере, в том виде, как они видятся из России. У меня не вызывает глубокой симпатии ни Янукович, ни его оппоненты, в первую очередь, ваши «правые», позитивная риторика которых строится по-принципу «от противного»: мы хорошие, потому что плохие «москали».

Может, «москали» и не ангелы, но всё это как-то лично мне приелось уже. Помните такое определение «другие – это ад»? Вот ряд бывших республик СССР и ряд европейских стран определённо выбрал в качестве «других» – Россию. «Россия – это ад». И вот они якобы сбежали из ада. Странным образом не замечая, что ад – это они сами.

Азиатские страны и ряд латиноамериканских в качестве «других» используют США.

Думаю, что вся эта антироссийская риторика в конечном смысле только унижает тех, кто её использует – потому что это всё равно ссылка на центр силы. А центром силы надо видеть себя. Если есть для этого хоть какие-то основания. У вас есть?

Россия тоже, конечно, от этого не свободна: ксенофобии хватает и здесь, но в самом страшном случае она используется в качестве кратковременных пиар-компаний: скажем, против США или Грузии – и инициаторами этих компаний всегда выступает государство, – но не интеллигенция или оппозиционные партии: интеллигенция, напротив, склонна к браваде и нарочитой американофилии, украинофилии, грузинофилии – в противовес государственным закидонам.

...В общем, я к тому, что мои книги читают те, кто любят читать книги. Я провёл достаточно количество встреч и в Киеве, и во Львове, чтоб в этом убедиться. Политических вопросов мне задают один-два – в основном мы говорим о куда более мирских и душевных вещах.

– На что бы вы обратили внимание в современной украинской литературе? Какие авторы вам запомнились?

– Я не читаю по-украински прозу, поэтому обращаю внимание на то, что выходит по-русски... Сергей Жадан и Владимир Нестеренко – писатели не просто хорошие, а очень хорошие, аналогов в России не имеющие – а если такие аналоги и присутствуют, то в данном случае проигрывают вашим образцам. Я читаю каждую книгу Жадана и очень сожалею о том, что Нестеренко ушёл в сценарную работу с головой. А как же гамбургский счёт и вечные вопросы, Володь?

Читал я, естественно, и Андруховича – он неплохой литератор, явно сделавший ставку на то, что он будет первым украинским писателем в Европе, со всеми вытекающими отсюда последствиями, вроде антироссийской риторики, как части профессии. Не скажу, что это очень меня сердит, тем более, что проза его не публицистична, а вполне литературна... Но то, что он мутный тип, как-то незримо отображается на всём, что он делает.

Читал и Куркова – мы с ним вообще в хороших отношениях, мне он кажется крайне симпатичным человеком, вполне, своим горбом, а не игрой на политических конъюнктурах, заслужившим свой оглушительный успех за рубежами.

Что до поэзии, то всё, что происходит вокруг Саши Кабанова – это очень славно. У нас в России такого однозначного центра притяжения, как журнал «Шо» и кабановские фестивали – нет. К глубочайшему моему сожалению. Я читаю все номера этого журнала, в том числе, и украинскую поэзию на украинском языке – она более чем любопытна. И, конечно же, хожу, когда бываю в Киеве (а бываю я там раза два в год точно) на все поэтические фестивали. В последний раз с удовольствием открыл, что Юра Володарский не только блестящий критик, но и очень тонкий, оригинальный поэт.

– Не собираетесь ли вы писать что-то об Украине? Как Маяковский – про украинскую ночь?

– Насколько я помню, в моей публицистике Украина упоминалась раз сто. И не всегда это вызывает симпатию среди моих украинских знакомых. Но я как-то давно отвык писать так, чтоб размышлять о чьих-то симпатиях и антипатиях. Про украинскую ночь тоже напишу в свое время. У меня точно есть несколько сюжетов для рассказов, связанных с моими чудесными заездами в вашу страну.

– Что вы думаете об «украинской» политике российских властей, которая сводится к газовому шантажу и продвижению своих бизнес-интересов?

– Ничего конкретного не думаю, потому что российская политика в любых направлениях и по отношению к любым странам построена по одному принципу: ничего святого, кроме бабла. У России, поймите меня правильно, нет ни дружелюбных, ни агрессивных, никаких, что называется, геополитических интересов, кроме одних – финансовых. В свои времена российский монарх сказал, что у нас только два друга – армия и флот. Теперь у нас всё свелось к одному товарищу – доллару. Который, к тому же, немедленно вывозится из страны.

Но я бы не сказал, что ваши элиты многим лучше.

– Почему кризис, который длится у нас уже несколько лет, не породил поколения новых авторов, которые бы писали на социальную тему – то есть, о том, что люди живут плохо, почему они так живут, и как можно это изменить?

– Во-первых, критическо-социальную нишу активно занимает Фейсбук и Интернет-СМИ. Во-вторых, это как-бы не в тренде сегодня: писать о рабочих, крестьянах и нищих семьях. То есть, в начале века это позволяли писать себе все – от Чехова и Горького с Андреевым до Куприна со Шмелёвым. Сейчас же «маленького человека», «пахаря» и «пролетария» выселили из литературы, потому что в мире воинствующего модерна таким артефактам места нет.

Но несколько книг на эти тему появилось, конечно. Например, «Елтышевы» Сенчина или мой «Санькя». Что до новых поколений – то есть, которые должны прийти сейчас – новых 20-летних – я вообще не уверен, что они способны мыслить в социально-революционной и уж тем более «классовой» парадигме. Ну, будем надеяться, они предложат какую-то иную парадигму, где будет иметь место не только личное страдание лирического героя, но и какая-то картина окружающего. По крайней мере, ваш Платон Беседин в книге «Грех» попытался такую попытку сделать... В чём-то его почти уже сюрриалистический негативизм похож на ту картину, которую нарисовал Сергей Шаргунов в своём романе «Птичий грипп».

В России первым, как ни странно, Александр Андреевич Проханов заметил, что писать всерьёз, как русский реалист, про мужика и его голодных детей, уже невозможно – от всего этого веет такой патетикой и такой литературщиной, что подобные картины неизбежно надо превращать в фантасмагории. Мужик страдает, страдает, потом пьёт и курит, потом допивается и докуривается до такой степени, что превращается в верблюда и скачет на Кремль, и пробивает его головой... Как-то так.

– Протесты Таксима, Тахрира, американского Оккупай, Болотной площади – все это как-то отражается в современной русской и постсоветской культуре?

– Рано пока. Да и в большинстве этих протестов есть что-то суетливое и мелкое. Вы заметили, что любые либеральные протесты, как правило, не становятся ни литературой, ни поэзией, не мифом – а становятся поэзией и мифом левые протесты – или, как минимум, нация-образующие.

Литература Октября 17-го огромна, а литература февраля 1917-го – ничтожна. Литературы 91-го нет вообще, а литература 93-го понемногу появляется – вот только что Сергей Шаргунов, к примеру, написал роман «1993». Просто 93-й проиграл – а выиграл бы – таких романов было бы уже тридцать. Поэзию не обманешь! Она не растёт в либеральных кущах.

В общем, как только будет реальное «левое» движение – будет и литература. Болотная площадь способна только частушки породить. В конечном итоге реальный протест возглавила группа клоунов – а какая может быть литература у клоунов?

– Нет ли проблемы в том, что постсоветская левая культура слишком элитарна? Что она рассчитана не на народ, а на страшно далеких от нее революционных хипстеров? Культура должна быть массовой?

– А я не знаю никакой левой элитарной культуры в России. О чём речь? О романе «Капитализм»? Но это просто комикс, к тому же, в основном, несмешной. О Максиме Канторе? Но это нормально, что его проза элитарна – он всё-таки больше социальный философ, чем писатель. Или о панк-песнях?..  «Левой» культуры, как сформировавшегося движения, нет и в помине.

– Российские протесты сменила волна репрессий против их участников. Что будет дальше? Когда поднимется новый протест, и будет ли он другим?

– Никаких шансов сделать хоть один верный прогноз. И это хоть как-то успокаивает. Потому что успокоиться больше нечем.

– Власть не боится, что общественный ответ на ее политический террор будет выдержан в исторических традициях российского революционного радикализма?

– Власть не боится этого, потому что этого не будет. Никакой другой силы, кроме НБП и её клонов нет, чтоб этим заниматься. Но НБП (в том виде, в котором она сейчас, так или иначе существует – я имею в виду «Другую Россию») сейчас этим заниматься не станет... Может, оно и к лучшему. Или вы думаете, что наши либералы радикализируются? Ксения Анатольевна выйдет на тропу войны?

– В чем вы видите разницу между политической и общественной жизнью в России и Украине? Как далеко они здесь разошлись?

– Чем дальше, тем более схожи. Мне, прямо скажем, достаточно скучно, если не сказать тошно – смотреть на нашу и вашу политическую жизнь. Раз за разом нами хороводят какие-то упыри и малоумки, результат получается соответствующий. Да и средний уровень Интернет-аудитории, тренды в Фейсбуке – тоже наводят глубокую тоску. Очень мало реально здорового. А самое здоровое, повторюсь, лежит в области «левой идеи». Левый – значит, нормальный, в первую очередь с нравственной точки зрения. Вот я произнёс эту фразу — и она вызовет кривую ухмылку у 80% нашей модной околополитической тусы и у 95% вашей. И какого вы хотите результата?

Либеральный протест – это моветон даже для западного мира. Сейчас любая вменяемая западная оппозиция – левая. Беда её в том, что они Че Гевару носят только на майках. Его надо в груди таскать.

Но наши ещё хуже – они оделись в одежды едва ли не «холодной войны», в лучшем случае – «чикагских мальчиков» – всё это кромешный секонд-хэнд, весь их либерализм.

– Мы говорили с вами об украинских правых, на которых равняются сейчас их российские коллеги. Националисты давно стали здесь частью политического мейнстрима – своя фракция в парламенте, более двух тысяч депутатов всех уровней, поддержка бизнеса, контроль за местными советами в нескольких областях. К чему это может привести на Украине, и может ли это повториться в России? Почему угроза фашизма все-таки материализовалась на территории СССР?

– Это ваши слова, а не мои. То есть, я с интересом к ним прислушиваюсь, но я не верю в реальный фашистский сценарий. В самом худшем случае у вас к власти придут какие-нибудь клоуны, которые переоденут полицию и армию в фашистскую форму, и будут всех смешить, в первую очередь тем, что реальный фашизм – это реальный ад, с реальной армией, и реальной бесовской силой. А тут будет мелкотравчатая имитация людей, озабоченных исключительно своим благосостоянием и погрязшим в своём припадочном нарциссизме.

Из чего они создадут свои армии – когда не воровать они уже не умеют, и создавать научные и военно-аристократические школы даже не собираются? Какие расовые чистки начнут производить? У вас это также нелепо и самоубийственно, как и в России. Тем более, ориентация на Запад (а они неизбежно будут туда ориентированы) никогда не позволит им ничем подобным заниматься даже в виде имитации. В итоге, это превратится в молдавско-румынский вариант, где по улицам ходят полицейские в форме, очень знакомой по советским фильмам про войну, а на всякие мероприятия приходят надутые фрики в крестах и эполетах. Маловато для фашизма.

Наконец, у вас реально есть молодёжь, которая составит железные колонны, готовые маршировать по праздникам и приветствовать фюрера? Ребятам нужно будет очень серьёзно обкуриться, чтоб всерьёз в этом участвовать. Их тем более надо потом каким-то делом занять, а каким? Работать на предприятиях, доход с которых массово выкачивают за рубеж? Тем более, что реальная часть этих предприятий принадлежит российским собственникам.

Это всё не фашизм, а карнавал какой-то. В Прибалтийских странах немного позабавлялись с этим, и быстро устали сами – потому что для фашизма тоже нужен истинный взрыв пассионарности, а не одни только пошлые пиар-компании.

– Вы не считаете, что если националисты придут к власти в России, или в каком-то ее регионе, они окажутся на поверку такими же коррумпированными буржуазными чиновниками, как «свободовские» активисты. Которые, придя к власти на западе Украины, ничем не улучшили жизнь свои граждан, заменив борьбу за их интересы показной войной с советскими памятниками, шовинистической риторикой, запретом выставок и избиением инакомыслящих?

– Считаю. Причём, надо пояснить, по генерации, я тоже, в некотором смысле, националист – как и всякий национал-большевик. Но национализм в чистом виде нельзя потреблять, как, скажем, соль. Он необходим только в очень умеренном количестве, в качестве важного ингредиента.

Среди российских националистов есть несколько очень вменяемых людей – но, в целом, это достаточно деструктивная среда. Тем более, что прийти к власти у них шансов вообще никаких нет. Обязательно по пути какой-нибудь очередной Жириновский уведёт всю эту движуху, и снова будет сплошное посмешище и тихий распил.

– Что значит для вас лозунг солидарности, о котором часто говорят политические радикалы? Это просто лозунг, или за ним должно стоять какое-то действие? Могли бы вы поддержать забастовку или акцию социального протеста украинских рабочих, крестьян, студентов?

– Я впервые от вас слышу слова о «солидарности»: лет тридцать, как его забыл. Но с интересом вспомнил бы. Забастовку поддержать – да, безусловно. Любой левый кипиш.

Спрашивал Андрей Манчук

Читайте по теме:

Андрей Манчук, Виктор Шапинов. Интервью с Сергеем Жаданом

Илья Будрайтскис. Кому грозит историческая ответственность

Илья Власюк. Интервью с Псоем Короленко

Андрей Манчук. Интервью с Сергеем Летовым

Алексей Блюминов. Интервью с Черным Лукичем

Андрей Манчук. Интервью с Алексеем Гаскаровым

Андрей Манчук, Дмитрий Колесник. Интервью с группой «Bandista»

Дмитрий Райдер. «Talco»: «Мы – левые»

Андрей Манчук. Интервью со Светланой Басковой

Сергей Киричук. Интервью с Иммануилом Валлерстайном

Дмитрий Райдер. Интервью с Лехой Никоновым

Андрей Манчук. Интервью с Алексеем Цветковым

Максим Фирсов. Интервью с Сергеем Удальцовым

Олег Ясинский. Интервью с Камилой Вальехо

Дмитрий Райдер. Интервью с Ниной Пауэр

Андрей Манчук. Интервью с Кириллом Медведевым

Кейт Кампайна. Интервью с Томом Морелло

Ілля Власюк. Революційні пісні у Львові