Неолиберальная пролетаризация в арабском мире

Между 1980-м и 2010-м годами доля сельского населения в арабских странах резко снизилась – с 60% до 40% населения. В целом, по самым скромным подсчетам, около 70 миллионовчеловек переехали за этот период из сельскойместности в города. Примерно такое же количество мигрировало из сельской местности за период с начала 20-го века и до 1980-го года.

Во время этого массового исхода региональный уровень безработицы неизменно повышался, а доля фонда оплаты труда опустилась приблизительно до четверти национального дохода. В 2007-м году Лига Арабских Государств заявила, что более половины всего населения арабских стран живет менее чем на 2 доллара в день. При этом, производство продовольствия сокращалось, а импорт продовольствия в арабские страны постоянно рос. Около половины населения арабских стран тратило более половины своего дохода на покупку продовольствия. Когда же спекуляция на рынке продовольствия вызвала рост цен на основные продовольственные товары, результатом стали драки перед пекарнями в Египте, которые даже привели к гибели людей. Сельскохозяйственный сектор сокращался относительно экономики в целом. Происходил и процесс деиндустриализации, производство сокращалось, уступая место доходам от нефти и геополитической ренты. Уничтожение сельскохозяйственного сектора в эпоху неолиберализма вызвало массовое переселение крестьян. Для объяснения этого феномена оказалось не достаточно неоклассических экономических моделей, известных под термином «двойная экономика». На ее основе невозможно понять, почему и как эти процессы беспрепятственно происходили на протяжении целых трех десятилетий. 

Модели «двойной экономики», предположительно, должны объяснять процесс миграции из менее развитого сельскохозяйственного сектора в более развитый сектор. Тем не менее, в контексте арабских стран рациональное объяснение миграции на основе свободного выбора между двумя конкурирующими секторами оказалось не актуальным. Более того, сама идея о том, что проживающий в сельской местности индивид обладает такой роскошью, как право выбора, уже скрывает в себе определенный идеологический подход. Какого бы рода выбором не обладал конкретный индивид – он лишь накладывается на выбор, ранее предоставленный ему на уровне социальной и макро-политики компрадорским классом или классом рантье его страны. Класс компрадоров и рантье, управлявший развитием стран арабского мира, олицетворял собой транснациональный альянс местного и иностранного капитала. У него был выбор между следованием универсализирующей неолиберальной модели, облегчающей узурпацию национальных богатств – и, с другой стороны, стратегией, основанной на перераспределении богатств и передислокации реальных ресурсов развития внутри национальных экономик.

Был избран первый вариант. И сделав такой выбор, они запустили процесс ускорения отрыва непосредственных производителей от земли. Крестьян и фермеров насильно переселяли. И выбор, оставленный индивиду, заключался, в сущности, лишь в необходимости хоть как-то выживать. Альтернативы, в рамках которых мог действовать индивид в данном политическом контексте, еще более сужались силовым наступлением на права работников. В результате человек вставал перед выбором между двумя видами несчастья: либо постоянное унижение в сельской местности, либо нищета в городе.

Изучению феномена миграции мешают не только финансовые затраты на проведение исследований, но и рамки, определяющие сам выбор темы исследования. Производимые неоклассической экономикой исследования лишь реконструируют ложную реальность, допуская весьма распространенную ошибку – представляя феномен миграции, как сумму индивидуальных решений. Ведь всё, что касается миграции, происходящей в реальном времени, может затрагивать тот самый социальный класс, чьим интересам и служит неоклассическая экономика. Она (неоклассическая экономика) изучает все, что угодно, только не феномен миграции. Ее предмет – арифметическое вычисление, не имеющее никакого отношения к тому факту, что выселение людей и уровень цен являются социально конструируемыми феноменами. Если бы неоклассическая экономика исследовала происходящее в реальном времени развитие феномена миграции, то ей пришлось бы оспорить сразу две священные концепции. Во-первых, ей пришлось бы оспорить условия торговли и саму структуру власти, лежащие в основе ценовой системы; во-вторых – социальные противоречия свойственные данной социальной системе. Ей, в таком случае, пришлось бы столкнуться с самой сутью проблемы пролетаризации, а именно – с процессом удешевления и социализации наемного труда. Чтобы ничего не инкриминировать правящему классу, которому она, собственно, и служит, неоклассическая экономика просто анализирует то, что не является реальностью. Объект изучения неоклассической экономики якобы действует по собственному выбору в условиях свободной конкуренции, где безработица или нехватка определенных товаров происходит в результате добровольного выбора. Но дефицит товаров ведь сказывается лишь на тех, кто просто не может их себе позволить и, тем не менее, фантастические допущения неоклассической экономики возводятся в ранг научной истины – хотя, по сути, они либо не имеют отношения к реальным событиям, либо вообще не существуют в реальности. 

Что в реальности произошло в арабском мире? Классы рантье и компрадорской буржуазии сознательно разрушали сельское хозяйство своих стран. Они навязали своим странам зависимость от поставок продовольствия с помощью политики свободной торговли, выстроив макро-политику, усиливающую неравномерность развития, сокращая при этом инвестиции в сельское хозяйство. (Табл. 1).

Продовольственная зависимость росла во всех странах арабского мира. Вместо перенаправления ресурсов из неконкурентоспособных областей сельского хозяйства в другие области сельского хозяйства – в те, что способны дать относительное преимущество (если уж следовать мантре неолиберализма), в результате проведения столь изначально предвзятой политики произошло лишь увеличение безработных в городах. Национальное сельское хозяйство не смогло конкурировать с защищенным протекционизмом, высокопродуктивным и субсидируемым государством сельским хозяйством Севера. Для снижения уровня зарплат и уничтожения социальной базы организации труда необходимо лишить людей независимости, в основе которой лежит и способность самостоятельно обеспечивать себя продовольствием. В этом смысле пролетаризация стала неотделимой от процесса социализации при капитализме и уничтожения всех форм мелкобуржуазной собственности.

Таблица 1: Вклад сельскохозяйственного сектора в общую занятость и его часть в ВВП (%).

Источник: Доклад «Всемирного Банка» 2004 по странам Ближнего Востока и Северной Африки: разблокирование потенциала занятости на Ближнем Востоке и в Северной Африке – вперед к новому социальному контракту.

* Упадок сельскохозяйственного сектора Сирии начался в 2000-м вместе с началом второго этапа неолиберальных реформ с внесением 10-й поправки в закон об инвестициях и возможности репатриации прибыли иностранным капиталом.

Таблица 2: распределение бедности между городом и сельской местностью.

Источник: Всемирный Банк (2008); по Ираку, COSIT (организация по статистике и информационным технологиям Ирака и Всемирный Банк (2010); по Судану, IFAD (Международный Фонд Развития Сельского Хозяйства) и FAO (Продовольственная и сельскохозяйственная организация ООН) (2007).

За последние три десятилетия большинство арабских стран вступили в ВТО. В это время происходило открытие сельскохозяйственных рынков, что делало их весьма восприимчивыми к колебаниям цен и резким скачкам импорта. В комментариях FAO о влиянии данной политики либерального экономического климата на развитие сельскохозяйственных рынков, в частности говорится: «как только государства снижают тарифы и фиксируют их на низком уровне, то они становятся более уязвимыми перед нестабильностью внешнего сельскохозяйственного рынка и скачками импорта, что может уничтожить жизнеспособную, существующую или зарождающуюся производственную деятельность». Сейчас торговля между самими арабскими странами – это лишь 10% от их торговли со всем остальным миром. И это несмотря на соглашение о свободной торговле между арабскими странами (GAFTA).

Если продовольственные рынки арабских стран будут едины и взаимозависимы в большей степени, чем сейчас, то это усилит национальную и общеарабскую безопасность, сдвинув саму позицию власти и предоставив базу для того, чтобы на любых международных переговорах склонять чашу весов в сторону арабских стран. Но ни арабский компрадорский класс, ин его международные партнеры никогда не поддержат усиления влияния трудящихся арабского мира, предоставив им свободу, в основе которой лежит продовольственная независимость. Компрадорский класс и его иностранные партнеры являются сами по себе гарантией неэффективности любых попыток межарабской интеграции.  

В бедных странах арабского мира (Египет, Йемен, Судан и др.), где около 40% населения страдают от недоедания, малейшее сокращение количества отечественного продовольствия сразу же становится сокращением потребления на душу населения. И последние двадцать лет средний уровень потребления основных продовольственных товаров на душу населения неизменно падал. Примечательно, что за тот же период производство основных видов продовольственных товаров на душу населения тоже имело тенденцию к сокращению – недостаток отечественных товаров покрывался увеличением импорта.

Таблица 3: Развитие торговли сельскохозяйственными товарами в арабских странах (в миллионах долл. США).

Источник: статистический отчет организации развития сельского хозяйства арабских стран.

Таким образом для большинства мигрантов выбор существовал лишь между двумя исторически определенными альтернативами – обе из которых предполагали существование на уровне ниже жизненных стандартов. Следовательно, исторически значимый выбор не производился каждым отдельным индивидом в то или иное время. Важнейшие решения принимались субъектом истории – стоящим у власти социальным классом, который силовыми или ненасильственными методами, но проводил политику и предпринимал определенные меры, нацеленные на разрушение самого базиса воспроизводства сельской жизни.

В странах, переживающих военные конфликты – например в Ираке, – процесс изгнания крестьян из сельской местности сопровождался прямой военной агрессией, голодом и насильственным выселением из домов. Аналогичным образом происходил этот процесс и в Палестине – а в секторе Газа, в частности, условия жизни подчас настолько суровы, что около 60% детей здесь можно классифицировать, как недоедающих. Там же, где не было прямой военной оккупации, массы крестьян изгонялись в города посредством различных соглашений о свободной торговле, законов о переселении, лишавших крестьян земли, и макро-политики в целом, лишавшей отечественное сельское хозяйство необходимых ассигнований.

С 1980-го доля инвестиций в сельское хозяйство постоянно падала, достигнув к 2009-му году 5% от общей массы инвестиций. В Сирии в результате проведения неолиберальной политики сократился реальный доход населения, а сворачивание ранее проводившейся эгалитарной земельной реформы привело к снижению производства сельскохозяйственной продукции и массовому переселению фермеров. В Египте – самой густонаселенной из арабских стран – в дополнение к драконовским законам, лишавших крестьян земли, происходил и общий упадок сельского хозяйства. За десять лет здесь доля инвестиций в сельское хозяйство сократилась с 10% до 4% от общего объема инвестиций. Количество недоедающих детей в Египте и Йемене достигло 30 и 45% соответственно. И все это было результатом продуманной и организованной политики, проводимой властями, в том числе и насильственными методами, ради разграбления общественных богатств своих стран.

Таблица 4: Доля инвестиций в сельское хозяйство Египта от общего объема инвестиций (%).

Источник: Институт национального планирования, 2009.

В большинстве развивающихся стран процесс пролетаризации резко усилился с 1980-х годов – то есть с наступлением неолиберальной эпохи. Чем более универсальный характер приобретала стоимость благодаря привязке к доллару, тем более репрессивным становился трудовой процесс по созданию этой стоимости. Остатки приходящей в упадок сельской экономики являются механизмом социальной поддержки для тех крестьян – потенциальных наемных работников, которые вряд ли смогли бы найти достойно оплачиваемую работу. Неспособность же сельского сектора обеспечить должную социальную поддержку породило и нынешний кризис в арабских странах, нараставший по мере того, как импортное продовольствие из стран Севера подрывало сами основы производства отечественных продуктов питания, сокращая их долю в потребительской корзине.

Существуют определенные социальные силы, взаимодействующие и совместно формирующие процесс по сокращению объема продуктов питания, производимых фермерами для собственного употребления. Эти социальные силы, следовательно, и управляют процессом изгнания крестьян с земли. И совершенно очевидно, что этими силами являются арабские автократические режимы и их западные союзники, которые действуют заодно – поскольку стоимость определяется в универсальной форме доллара. Для арабских стран данная политика стала равнозначной военному поражению. И условия капитуляции были, пусть и скрыто, заложены в самой структуре политики по снижению защищенности рабочего класса, впоследствии ведущей к разрушению самих принципов государственного суверенитета. Процесс лишения классов трудящихся защищенности, в том числе и продовольственной безопасности, стал необходимым компонентом, гарантирующим невозможность государства в будущем проводить самостоятельную политику.

Население арабских стран более не могло влиять на политику развития посредством собственного государства. И этот процесс подкреплялся не только товарным способом интеграции с западом. Кооптирование арабской буржуазии западной финансовой элитой – превращение арабской буржуазии в сугубо компрадорский класс – практически завершилось к началу «арабской весны» . И возникший в результате раскол внутри самого арабского общества настолько усилился, что вскоре привел к взрыву.

Али Кадри

Real-World Economics Review

Перевод Дмитрия Колесника

Под редакцией Леонида Грука