Почему «Brexit» – хорошая новость?

Как и любое крупное историческое событие, Brexit расколол политизированную тусовку, а в самой Европе и все общество – снизу и доверху. Но контуры этого раскола не совпадают с традиционными границами, размечающими публичное пространство. Есть левые за Brexit и левые против Brexit; правые за и правые против. В Великобритании, фактически, раскололись обе главные партии.

По итогам произошедшего в медиа и социальных сетях кипят споры. Кто виноват? Что теперь будет? Хорошо это или плохо?

Оценки Brexit накладываются на старые фобии. Радость российских патриотов и правых антиглобалистов омрачает страх перед тем, что ослабленная Европа станет еще более легкой добычей в хищных играх Америки, а блок НАТО дополнительно укрепится. Левые либералы грустят о возникающих между народами стенах и боятся всплеска ксенофобии и национализма. Либералы обыкновенные тоскуют о славных временах фукуямовского «конца истории», когда «другой альтернативы не существовало», и пугают нашествием популистских режимов, опирающихся на плохо одетых и озлобленных люмпенов. В общем, все боятся и пугают других именно тем, что и без того преследовало их в ночных кошмарах. Только интенсивность невроза заметно усилилась.

Мне кажется, что один из главных психологических механизмов, который стоит за этой беспорядочной дискуссией заключается в том, что все ищут (и обычно не находят) в разворачивающемся хаосе «свою» сторону, тех, за кого можно со спокойной совестью «болеть», не рискуя своими ценностями. Гораздо легче находить в этой мешанине врагов и конструировать свою позицию исходя из категорического императива – противостояния привычному социальному злу. Для левых вроде как бы обидно быть по одну сторону с мрачными националистами с капустой в бороде, либералов смущают бедные «неудачники» из индустриальных городков Англии и Уэльса, а значит – вперед, будем топить против Brexit'а. Эта логика понятна и ожидаема – однако, она несколько инфантильна.

У абсолютного большинства россиян, англичан, европейцев и вообще людей на этой планете действительно нет «своей» стороны в разворачивающейся на наших глазах британской «игре престолов». И именно это деморализующее обстоятельство дает основания с надеждой наблюдат за крахом существующего социально-политического миропорядка.

Мне нравится термин неолиберализм, несмотря на его аморфность и очевидную идеологическую окрашенность – поэтому я пользуюсь им так часто, как только можно. В общем и целом, неолиберализм это не только набор экономических решений, связанных с дерегулированием рынка труда и капитала, приватизацией, покровительством финансовому капиталу и т.д. и т.п. Это глобальная система, со своей собственной системой политических и идеологических институтов. То, что мы наблюдаем сегодня – свидетельство коллапс этой политико-идеологической инфраструктуры неолиберализма.

Старые партии истеблишмента теряют популярность и больше не могут эффективно и устойчиво управлять обществом. На выборах, которые десятилетиями были почти пустым ритуалом соревнования политиков, между которыми почти нет разницы, теперь побеждают дерзкие выскочки, ставящие под сомнение основы сложившегося консенсуса. Региональные державы позволяют себе без спроса перекраивать карты и демонстративно не слушаться признанного гегемона. Противоречия разрывают изнутри мощные машины реализации неолиберального курса – такие, как Евросоюз. В общем, все идет в разнос.

Каждый раз, когда лопается очередное звено в цепи империализма – будь это успех Сиризы, Джереми Корбина, Берни Сандерса или событие вроде Brexit'а – тут же находится толпа критиков, которые справедливо замечают, что это все не про нас. Что Сириза надует. Что Корбин и Сандерс – это такая же часть правящего класса, что Brexit усилит позиции правых популистов. Во многом, это сущая правда. Но это не отменяет того простого факта, что все эти явления подрывают и разрушают мир в котором нам всем просто не было никакого места. Мир, в котором у нас не было и нет своей стороны.

Каждое из событий, связанных с нарастанием политического кризиса глобальной неолиберальной системы, очевидно повышает риски. Капитуляция Сиризы деморализовала многих левых; похожий эффект может иметь поддержка Сандерсом Клинтон; Brexit действительно может усилить националистов и ксенофобов по всей Европе. Но все это неизбежные следствия кризиса. Возьмите любой период больших потрясений в истории – было ли такое, чтобы он не сопровождался всплесками отчаяния и реакции?

Социальный смысл всех сегодняшних политических (недо)революций не в том, что они выдвигают комплексную альтернативу исчерпавшему себя миропорядку (хотя и этот процесс начался), а в том, что они расшатывают его основы. Разрушается механизм воспроизводства существующих форм господства: партийных систем, поддерживающих неолиберальный консенсус; международных союзов, реализовывавших его; идеологической гегемонии, поддерживающей его стабильность. Все это вместе – старые партии истеблишмента, ЕС, НАТО, МВФ, БиБиСи – это такая себе условная «КПСС» неолиберализма. И мы наблюдаем ее крушение: внутри выделяются фракции (как это было в годы советской Перестройки в настоящей КПСС), отдельные республики этого глобального неолиберального «СССР» объявляют о своем суверенитете, появляются популисты всех мастей которые зовут реформировать или распустить этот союз. Расцветают сто цветов, а все, что раньше безжалостно выжигалось (маргинализировалось) цензурой – во всех ее обличьях – получает шанс на становление. 

И тогда получается, что сознательное конструирование политической позиции упирается в другой вопрос – выступаем ли мы за сохранение или за изменение существующего миропорядка? Кто мы – консерваторы и реакционеры или реформисты и революционеры?

Если продолжать эту аналогию между сегодняшним «вашингтонским мироустройством» и поздним СССР, то можно обрисовать и возможные позиции в нарастающем хаосе. Есть «партийные» консерваторы, которые любой ценой и под любыми предлогами пытаются заморозить систему, сохранить ее в неизменности, не допустить никаких перемен – этакие андроповцы неолиберализма. Они «не могут поступиться принципами», как не могла ими поступиться Нина Андреева, с той разницей, что их принципы совершенно другие – они защищают не советскую, а антисоветскую систему ценностей. В этой ситуации политическая стратегия может быть только одна: сплотиться вокруг консервативных сил, защищать существующие институты под любым соусом. Да, издержек много, но Майдан – это хорошо, потому что он вводит Украину в зону Западной цивилизации, защищает ее от наступления мрака и хаоса. А Brexit – это плохо, потому что расшатывает лодку и «поднимает мутную волну национализма». В аналогичной ситуации советский консерватор оправдывал расстрел демонстраций в Новочеркасске, события на Тяньаньмэнь или подавление Пражской весны и ужасался бархатным революциям или «параду суверенитетов».

Есть «либеральные коммунисты» – конечно, это все еще полушутливая аналогия, но на этот раз она опасно правдоподобна. Реформисты в горбачевском окружении напоминают сегодняшних осторожных кейнсианцев от Ципраса до Сандерса – не только своей ролью внутри своих политико-идеологических иерархий, но и своими аморфно-леволиберальными взглядами. И точно так же,  как и в перестроечном СССР существует множество автономных групп, диссидентов, интеллектуалов, которые спешат заключить неравноправный договор с «реформаторами», стать их аппаратом, их массовкой, оправдывать их политическую линию. Можно предположить, что многих из них ждет разочарование, после того, как «реформаторы» заменят консерваторов у руля.

Наконец, есть целое море тех, кто не может найти свое место в этой исторической борьбе. Кто разрывается между надеждой на перемены и страхом катастрофы. Трагедия Перестройки была в том, что эта среда (ее наиболее активное ядро тогда называли «неформалами») так и не смогла оформиться в особую политическую силу, и, в конце концов, оказалась встроена в борьбу разных групп элиты. Сейчас, на заре новой, глобальной Перестройки (на этот раз связанной не с кризисом «реального социализма» со всеми его плюсами и минусами, а с коллапсом «реального неолиберализма»), шанс на становление «третьей силы» появляется вновь.

Этот шанс – как и все остальные возможности, которые открывались для левых в подобных моментах истории, – связан с кризисом и распадом существующего миропорядка. Лично для меня – моих ценностей, надежд, моего видения будущего своей страны, всего мира и всей галактики – в этом всемирном «анти-СССР» не было никакого места. Для меня он был и остается «империей зла». А потому Brexit является для меня хорошей новостью – хотя ни его политические организаторы, ни его политические противники не относятся к моим союзникам и не вызывают у меня особых симпатий.

Алексей Сахнин

Читать по теме:

Илья Деревянко. По ком звонит «Brexit»?

Артем Кирпиченок. И пришел Корбин

Гэри Янг. Англия: бунты были политическими

Джим Брукшоу, Хазель Брукшоу. Британия накануне кризиса

Дмитрий Колесник. И все-таки, стерва

Билли Брэгг. Почему музыка вновь должна политизироваться