Боярыня в остроге. Единство противоположностей

Арестованную в зале суда Юлию Тимошенко провезли в СИЗО мимо офиса института «Новая демократия», где мы как раз обсуждали ее арест – хорошее напоминание о том, что «места не столь отдаленные» находятся гораздо ближе, чем нам это кажется. Сирены сопровождавшего автозак кортежа разгоняли машины, привлекая внимание обывателей. И мне сразу вспомнилась боярыня Морозова с картины Василия Сурикова, которую увозили на розвальнях в монастырскую ссылку стрельцы тишайшего царя Алексея – на глазах у толпы ропщущих, любопытствующих или насмехающихся москвичей. 

Инцидент с Тимошенко вообще породил прямые ассоциации с российской политикой, заставив многих говорить об украинском издании «дела Ходорковского» и угрозе пересадки путинской автократии на украинскую почву. При желании, этим параллелям можно было придать историческую глубину. Тем более, что в собственно украинской истории, пожалуй, нет женщин-политиков, которых можно было бы сравнить с политической фигурой Юлии Тимошенко. Иное дело Россия – с ее плеядой сановных правительниц – от Марфы Борецкой, Елены Глинской и Ирины Годуновой до эпохи «Бабьего царства» в XVIII веке (пророческий термин царевича Алексея Петровича), когда трон занимали четыре императрицы – пока сын последней из них, царь Павел, не утвердил престолонаследие по мужской линии.

Впрочем, судьба «верховной дворцовой боярыни» имеет не так много условных параллелей с биографией Тимошенко. Хотя перед опалой Морозова владела огромным состоянием, была окружена преданной челядью, имела множество покровителей и сторонников в тогдашней московской элите. И любила роскошь не меньше, чем украинская любительница костюмов от «Луи Витон».

«Дома прислуживало ей человек с триста. Крестьян было 8000; ездила она в дорогой карете, устроенной мозаикою и серебром, в шесть или двенадцать лошадей с гремячими цепями; за нею шло слуг, рабов и рабынь человек сто» – читаем мы об этой знаменитой «оппозиционерке» былых времен в классической «Истории» Соловьева.

Однако, новая украинская боярыня с очевидностью не готова к отказу от мирских благ ради бескорыстного подвижничества и мученической смерти. В образе Юлии Тимошенко скорее угадывается царевна Софья, которая железной рукой правила огромной страной – включая ее новую украинскую колонию – пока не уступила власть в жестокой борьбе со своим сводным братом Петром. Его фигура затмила от нас побежденную им предшественницу, которая «имела много ума, сочиняла стихи, писала и говорила хорошо, с прекрасной наружностью соединяла множество талантов; все они были омрачены громадным ее честолюбием», – как не без симпатий писал о Софье Вольтер.

Характерно, что Софья пришла к власти через Стрелецкий бунт – стихийные волнения городского плебса на московских «майданах», которые умело направлялись партией Милославских в борьбе против Нарышкиных, обеспечив «революционную» рокировку российских элит. В течение семи лет царевна деятельно управляла страной в статусе регентши, называя саму себя самодержицей – фактически отстранив от власти юного царя Петра и его соправителя Ивана, слабовольного, будто украинский президент Ющенко.

Впоследствии великодержавная российская историография канонизировала и идеализировала кровавую персону Петра, единолично приписав ему заслуги «модернизации» России по европейскому образцу. Однако «окно в Европу» начало открываться для страны задолго до начала его правления. По-существу, Софья продолжала дело предшествующего ей царя Федора Алексеевича – который был воспитан в «западном» духе, женат на польской дворянке Агафье Грушецкой, свободно говорил по-польски и по латыни, открыл Типографскую школу по европейскому образцу, ввел при дворе обычай брить бороды и носить «немецкое платье», и сформировал «полки иноземного строя». Этот курс был сохранен и при Софье. Проводя «многовекторную» политику – вроде той, которая долго считалась коньком и козырем Тимошенко – правительница заключила Нерчинский договор с Китаем, мир со Швецией и Вечный мир с Польшей, поделив с ней территорию Украины. При Софье Россия вступила в Священную лигу – антитурецкий европейский военный блок – и открыла первое посольство в Париже. Иностранные купцы продолжали расширять торговые связи с Москвой, где быстро росла Немецкая слобода, в которой любил проводить время юный Петр.

Невзирая на ожесточенную клановую борьбу, это поколение Романовых было обречено проводить единую политику, обусловленную положением России в тогдашней «мирэкономике» капитализма – в качестве поставщика зерна, шкур и пеньки на европейские рынки. Личности самодержцев лишь персонифицировали этот процесс, осуществляя «реформы» с большей или меньшей последовательностью и широтой. Эти фигуры воплощали собой гегелевский «объективный дух эпохи», выражая логику исторического развития. Их лепила история – а никак не наоборот. А внутренняя борьба между ними, в конечном счете, была борьбой за право обеспечивать интересы землевладельцев-дворян и «торговых людей» из Англии, Голландии, германских городов и самой России.

Наблюдая за тем, как ее вчерашние соратники перебегают в стан Партии Регионов – подобно тому, как сановники царевны Софьи бежали от нее из Кремля к расположившемуся в селе Преображенском Петру, – Тимошенко могла бы утешиться тем, что Янукович, по существу, доводит до логического завершения политику жесткой централизации государственной власти, которую она активно проводила на посту премьера – рассчитывая закрепить ее результаты после победы на президентских выборах.

Незадолго до этих выборов депутаты из фракции Тимошенко разработали скандальный «закон 2450», ограничивающий права мирных собраний граждан – что ясно дает понять, какую демократическую политику рассчитывали проводить нынешние борцы за спасение украинской демократии. Ведь даже после победы Януковича представители БЮТ поначалу не спешили отказываться от этого законопроекта. Депутат Лев Бирюк публично признался, что на встрече с Тимошенко депутаты фракции сперва решили по-прежнему поддерживать «свой» закон, с поправками работавшего над ним бютовца Гнаткевича. И лишь впоследствии, сориентировавшись в ситуации, Тимошенко развернула пламенную борьбу против своего собственного «антидемократического» проекта.

И Тимошенко, и Янукович стремились сформировать себе имидж политиков «сильной руки» – что находило симпатию среди обнищавшего народа, разочарованного в идеалах буржуазной демократии. Те, кто голосовал за них, не осознавали, что эта рука железной хваткой возьмет их за горло. Ведь социально-экономическая политика правительства Азарова-Януковича, по существу, наследует линии правительства Тимошенко. Это последовательный курс неолиберальных реформ, в циничном сочетании с популистской и патерналистской риторикой, обращенной к электоральному плебсу. Антирабочий трудовой кодекс, жилищный кодекс, инициативы законодательной коммерциализации образования и пенсионная реформа – весь этот антисоциальный пакет внедряемых сейчас законов активно разрабатывался кабинетом Юлии Тимошенко. Как и Янукович, она стремилась получить спасительный транш МВФ, ценой непопулярных реформ, бьющих по интересам одураченного их пропагандой народа.

Даже внешнеполитический курс двух конкурентов сводился к соревнованию в умении угождать внешнеполитическим силам, активно влияющим на политику Украины. Причем, «патриотическая» Тимошенко без колебаний капитулировала перед давлением России, подписав с ней кабальный газовый договор. Именно его ставит теперь ей в вину «пророссийский» Янукович, который активно флиртует с Западом в интересах крупной украинской буржуазии.

Народные массы, которые «учили диалектику не по Гегелю», инстинктивно ощущают, что борьба этих двух противоположностей украинской политики скрывает за собой тождество их «антинародного» курса. Миллионы людей с интересом наблюдают по телевизору «мыльный» сериал в зале Печерского райсуда – болея за или против Тимошенко, как болеют за конкурсантов на телешоу. Но не выражают желания бороться за ее интересы, явно отделяя их от своих. Хотя протестный потенциал недовольного «реформами» общества постепенно приближается к критическому пределу.

«Народ безмолвствует» – как в известной пушкинской драме об истории кровавой борьбы за право занять царский трон. Большинство этих зрителей понимает, что судебный процесс над бывшим премьером является продолжением украинского политического процесса, и суд над Тимошенко представляет собой театральный фарс и расправу над конкурентом. Очевидно, что ее арест легитимизирует жесткое подавление любой политической оппозиции – если это только будет выгодно и необходимо правящему режиму. Вызывающее неуважение подсудимой к судье Кирееву, которое стало поводом к этому аресту, не удивило и не возмутило никого из украинцев. Ведь насквозь коррумпированная, послушная указаниям свыше судебная власть, с ее легендарными «колядниками»-зваричами, дискредитировала себя точно также, как и все прочие ветви власти украинского государства.

Тимошенко прекрасно знает цену украинскому суду – но именно потому, что в ее бытность премьером она с особым цинизмом использовала судебную власть для продвижения своих политических интересов, доказывая, что буржуазное право было и остается возведенной в закон волей элит. И миллионы украинцев помнят о том, что судебный беспредел в эпоху квазидемократической «оранжевой» власти не уступал его сегодняшнему размаху. Никто не забыл о том, что чинили тогда подчиненные бывшего главы МВД Луценко, который находится в СИЗО вместе со своим бывшим премьером. Подконтрольные ему мордовороты цинично избивали гражданских активистов, разгоняли протесты – и обращались с «простолюдинами» куда жестче, чем подразделение «Грифон» в зале Печерского суда. А бютовские предприниматели, вроде Константина Жеваго, подавившего стачку на Полтавском ГОКе, игнорировали требования рабочих, используя их с не меньшей жадностью и цинизмом, чем миллиардеры «донецкой» когорты.

Осознавая политическую ангажированность процессов Луценко и Тимошенко, не веря в справедливость их судей, большинство граждан, в то же время, убеждены, что оранжево-голубые чиновники по-настоящему заслуживают суда. Чаяния расплаты за  преступную политику в отношении собственного народа, системные нарушения писанных для себя же законов, за массовые хищения государственной собственности через приватизационные схемы, весьма популярны среди народных масс, выражаясь в лозунге: «пусть сидят все!». А потому жалость к «жертвам режима», которую часто приписывают нашему народу, теряет большую часть своей мобилизующей силы.

Слова «инфляция», «коррупция», «рост цен», «кризис», «власть олигархов» ассоциируются с Юлией Тимошенко в той же мере, что и с ныне действующим президентом. А сожалея о том, что она не реализовала майдановский лозунг «бандитам тюрьмы!», ее сторонники открыто выказывают желание действовать так, как сейчас действует прессующий оппозицию Янукович. И когда оппозиционеры призывают народ к борьбе за «демократию», люди задаются вопросом – в чем же ее отличия от нынешней «диктатуры»?

Здесь играет роль важный критический опыт «оранжевой революции», которого еще не имеет нынешняя Россия. Впрочем, оппозиционные российские политики также лишены кредита доверия масс – ведь их либеральная «революция» по-своему свершилась во времена Ельцина, Чубайса, Немцова и Хакамады. Мечты о реставрации этого крайне непопулярного и враждебного народу режима по-прежнему лежат в основе их политической программы. А главное противоречие требований либерального крыла антипутинской оппозиции, знаменем которой является узник Ходорковский, заключается в том, что, выступая за политическую демократизацию общества, они вместе с тем выступают за продолжение и углубление неолиберального курса, который проводит нынешний авторитарный режим.

Но очевидно – в условиях глобального кризиса неолиберальной модели, провоцирующего недовольство стремительно беднеющих масс, этот курс можно проводить только жестким авторитарным путем. И выбирая в качестве образца для подражания авторитарную политику Саакашвили, оппозиционные либералы в России и Украине расписываются в желании заменить диктатуру на диктатуру – но в яркой обертке демократических лозунгов.  

Именно этот выбор без выбора стоял в 2010 году перед выбиравшей между Тимошенко и Януковичем Украиной. Олицетворяя разные политические цвета, они гарантировали продолжение и укрепление жесткой централизованной политики в интересах крупного капитала. Конечно, практическое осуществление этой политики имело бы в каждом случае ситуативные различия и нюансы, сопровождаясь различной риторикой. Но еще европейские просветители знали, что на одной ветке нет ни одного одинакового листка – и, в то же время, все листья растут из единого корня, образуя собой одно дерево.

Что же касается российской политики, борьба и единство противоположностей в верхах правящего класса по-своему выражена в ней в персоналиях пресловутого «тандема» – где внутренняя конкуренция условного «консерватора» и условного «либерала» обеспечивает стабильность политики правящего режима.

Стихийное понимание политического тождества буржуазной власти и оппозиции, которые несколько раз менялись местами, по очереди осуществляя руководство страной, породило пресловутое движение «противсіхів» – разочаровавшихся представителей среднего класса, которые публично бойкотировали президентские выборы. Сторонники Тимошенко неуклюже пытаются обвинять этих людей в том, что их «отстраненная» позиция якобы способствовала установлению в Украине диктаторского режима. Но можно не сомневаться, что если бы Тимошенко вновь удалось разыграть карту «жертвы режима», вернув себе власть руками одураченных масс, она отблагодарила бы их, проводя в жизнь все ту же политику Януковича, щедро приправленную патриотической болтовней.

Борьба против режима Януковича необходима – однако лозунги либеральной оппозиции с неизбежностью заводят ее в тупик. Больше того, жесткое соперничество политических группировок буржуазии, в которое вовлечено зачаровано наблюдающее за ним общество, парадоксальным на первый взгляд образом стабилизирует власть правящего класса. Ведь оно снимает с повестки дня вопрос борьбы против его гегемонии, уводя социальный протест в русло ситуативных политических разборок.

Не осознавая причин и целей своей борьбы, люди обречены бороться за то, против чего они борются.

Как Украина, так и Россия по своему оказались в порочном замкнутом круге циркуляции политических элит, который обеспечивает стабильность их классового господства в рамках буржуазно-демократической системы. Здесь нет ничего нового. Внутренняя политическая борьба «консервативных» и «лево-либеральных» партий, обычная для большинства современных государств Первого мира, давно является конкуренцией за право проводить в жизнь единую политику в интересах правящего класса. Другие социальные слои исключены из политического процесса, по принципу tertium non datur, являясь бессильными наблюдателями или немыми статистами парламентского спектакля.

Однако диалектический принцип, заложенный в основу современной политической системы, снимает себя в условиях глобального экономического кризиса. Враждующие политики вынуждены публично объединяться перед лицом угрозы краха, солидарно голосуя за «антикризисные» меры, отвергнутые большинством народа своей страны. Они общими усилиями подавляют стихийный народный протест, направленный против всех ведущих политических сил – а не против того кабинета, которые контролирует власть в данный конкретный момент.

По сути, это открытый шаг к тем или иным формам авторитарной диктатуры социальных элит. И однажды она может остаться единственным гарантом проведения прежнего неолиберального курса. Украинская власть будет равняться в этом не столько на Россию, сколько на демократическую на Европу. Ведь если правительство Януковича разгонит дубинками будущие выступления протестующих граждан, оно лишь повторит то, что уже не раз сделали «социалистические» правительства Греции, Испании или британские консерваторы – сохраняя при этом видимость политической конкуренции, плюрализма, свободы слова и функционирования демократических институтов.   

Есть ли возможность вырваться из этого порочного круга? Шанс к этому мог бы дать взрывной потенциал социальных протестов, который с неизбежностью проявит себя как в России, так и в Украине. Но опыт показывает, что политические элиты умело контролируют этот народный протест, используя его энергию в междоусобной конкурентной борьбе. Чтобы помешать этому, необходимо представить обществу идеологическую и политическую альтернативу неолиберальной системе, которую в равной степени представляют и нынешняя власть и зеркально отраженная в ней оппозиция.  

Базисом этой альтернативы должна стать позитивная антикапиталистическая программа, которую надо будет еще привнести в общественное сознание, преодолев барьер идеологической гегемонии буржуазии и потеснив популярные правые идеологемы. Вполне осознавая эту, пока еще призрачную угрозу, власть и оппозиционеры дружно препятствуют попыткам публично озвучить антикапиталистические лозунги.

Конечно, это сложнейшая задача. Хотя, по существу, она сводится к тому, чтобы участники будущих протестов осознавали собственный классовый интерес, и боролись в них не «за Юлю» или за других опальных бояр, не «за нацию», не за «правильный капитализм с европейским лицом», – а за проект коренного преобразования общественного строя, в интересах народного большинства. Демократия должна перестать стать элементом политической риторики и ругательным словом, вернув себе собственное значение практики прямого революционного народовластия.

На это потребуется время – однако, никто не знает, сколько нам отпустит его скупая на подарки история. Правый популизм в духе «Йоббика» и Тягнибока заполняет собой вакуум антикапиталистической политики – так же естественно, как вода заполняет собой пустоты в породе. При этом, избирательная программа «Свободы» настолько близка либеральному мейнстриму, что персонажи вроде Вахтанга Кипиани не стесняются публично поддерживать  большинство ее пунктов. В случае неконтролируемого развития глобального кризиса, этот национал-популизм с лозунгами из манифеста Брейвика вполне может стать той формой авторитарного контроля, на которую вынужденно поставит теряющая почву буржуазия. После Венгрии, где укрепляет свою власть правый режим, представляющий собой органичный синтез политики Януковича, Тимошенко и Тягнибока, никто не вправе исключать такого сценария – по крайней мере, для той, или иной восточноевропейской страны.

Решение стоящих перед нами задач невозможно без общей стратегии и организованного действия левых. Они должны преодолеть инфантильность, выйти из уюта маргинального прозябания, став субъектом реальной политики. Или, во всяком случае, решиться на такую попытку – чтобы участвовать в истории, не довольствуясь ролью зрителей на бездарном шоу бесконечно конкурирующих элит.