«Женщины зажаты в тисках двух идеологий»

Московская феминистская группа существует с 2008 года. Помимо анализа положения женщины в патриархальном обществе, ее участницы делают переводы иностранных авторов, которые специализируются по данной тематике, пишут собственные тексты, выходят на уличные акции, организуют публичные лекции и дискуссии. Вера Акулова, участница Московской феминистской группы, рассказывает LIVA.com.ua о проблемах гендерного неравенства и о соотношении классового и гендерного, личного и политического в жизни современного человека.

– Скажите, что значит для каждой из вас лозунг: «личное – это политическое»?

– Для меня эта фраза говорит о радикальном расширении понятия политического. О том, что отношения власти проявляются на повседневном уровне. Кто моет посуду, кто пылесосит, кто моет туалет: я или мой муж? Кто кому приготовит ужин и постирает одежду? Кто решает, как я должна выглядеть, с кем мне проводить время, где мне работать, когда, сколько, как заниматься сексом?

И если по какому-то вопросу будут разногласия – угрожает ли мне насилие? А если да, то какое – психологическое, экономическое, физическое, сексуальное? Все эти вопросы определяют меру свободы женщины – а значит, они политические.

– Феминисток иногда упрекают в том, что в своем желании разрушить бинарные оппозиции, они стремятся превратить всех в «бесполых» существ. В патриархатном обществе различия между людьми (мужчинами и женщинами) ранжируются по принципу «кто главнее». Как говорить об этих отличиях, не впадая в сексизм, не поддерживая иерархии?

– На мой взгляд, говоря о различиях, нужно понимать две вещи. Во-первых, «изначальное» разделение на мужчин и женщин – это патриархатный миф. В реальности дихотомии не существует, а есть континуум – даже по признаку строения гениталий есть небольшое, но заметное количество людей-интерсекс, существование которых принято игнорировать. Любые два человека отличаются друг от друга – а не только женщина от мужчины. И если «превратить всех в бесполых людей» означает «дать каждому человеку возможность быть тем, кем он быть хочет» – то да, я, например, хотела бы именно этого.

Но, во-вторых – и это главное, – мы не можем себе позволить закрывать глаза на то, что прямо сейчас мы находимся в условиях, когда часть из нас воспитаны как мужчины, а другая часть – как женщины. Это дает и тем, и другим, как преимущества, так и слабости, которые совершенно необходимо учитывать, чтобы преодолеть патриархат.

– Какое течение феминизма вам ближе? В чем вы согласны, а в чем расходитесь с другими течениями феминизма?

– На этот вопрос я обычно отвечаю: «социалистический феминизм» – имея в виду синтез радикального и марксистского направлений. Но вообще, по-моему, ярлыки не имеют существенного значения – особенно в России, где феминистское движение только начинает складываться, и по поводу каждого из этих терминов возникают разночтения. Я вижу огромную необходимость поднимать сейчас повестку радикального феминизма: проблему гендерного насилия (осмысляя насилие вообще, в его разных формах), различные вопросы, связанные с телом женщины (сексуальность, репродуктивные права) и прочее. Все эти темы пока совершенно не осмыслены на постсоветском пространстве.

В то же время, важно понимать, что патриархат – это одна из главных опор капитализма, поэтому без борьбы с капитализмом невозможно преодолеть патриархат. Если мы считаем, что моногамная гетеронормативная семья не должна иметь статус основополагающего общественного института, значит, борьба с этим неизбежно коснется всего общества – в том числе, и его экономического устройства.

– Часть левых считает, что проблемы, о которых говорят феминистки – второстепенные, и сначала главное победить в борьбе против капитализма. Что вы об этом думаете? Почему феминистская теория и практика важна для левого движения?

– Феминистская теория и практика, в первую очередь, важны для женщин. А для левой организации это просто нонсенс – не поддерживать феминизм. Иначе получается, что вы за равенство, но только до тех пор, пока вам самим не приходится жертвовать своими привилегиями. То есть, если мужчину на работе эксплуатирует начальство – это считается серьезной политической проблемой, требующей немедленного решения, а если мужчина эксплуатирует дома женщину – это не страшно, пусть потерпит до революции? Женщины, которые проводят свою жизнь в материальном, сексуальном и психологическом обслуживании мужчин, могли бы тратить это время и эти силы на самообразование, творчество и борьбу. Это колоссальный потенциал, который уходит в никуда до тех пор, пока женские проблемы считаются второстепенными.

– Ваше мнение о деле Pussy Riot? Можно ли определить вашу позицию как «критическую поддержку»?

– Pussy Riot – политзаключенные, пострадавшие за свою либерально-антиклерикальную акцию. Размах примененного против них государственного насилия недвусмысленно показывает, что эта акция была действительно острой.

Что касается критики, то пока три предполагаемые участницы находятся в СИЗО, а остальные вынуждены скрываться, любая содержательная критика их предыдущей деятельности кажется мне несвоевременной.

– Значительная часть феминистских идей и методологии пришла к нам из западного опыта. Не ограничены ли возможности их применения на постсоветском пространстве?

– На мой взгляд, такие ограничения касаются разве что терминов, за которыми стоят специфические вехи истории западного движения, и часто – аргументации. Например, когда мы читаем тексты деятельниц второй волны феминизма в США, мы видим развернутый анализ положения женщины-домохозяйки – но для нас это не так актуально, потому что постсоветские женщины очень давно присутствуют на рынке труда. Или же полемика между белыми феминистками среднего класса и афроамериканками: у нас проблемы расизма и ксенофобии стоят совсем иначе, и во многом ситуация с ними гораздо более катастрофическая, чем в Америке в 60-е годы. Конечно, нам нужен собственный анализ. Тем не менее, сами идеи и методы второй волны для нас актуальны как никогда.

С другой стороны, не надо забывать и о том, что у нас есть своя традиция женского движения, которая отсчитывается со второй половины XIX века. И многое из того, что писали «равноправки» в дореволюционной России, сегодня тоже отнюдь не утратило своей остроты.

– Каковы приоритеты феминистского активизма в России и на постсоветском пространстве? Что требует незамедлительного внимания и действий?

– С одной стороны, у нас есть груз проблем, которые замалчивались в Советском Союзе, – например, гендерное насилие, двойной рабочий день и даже, как ни трудно в это поверить, разница в зарплате и трудовая дискриминация женщин в целом. Кроме того, существует ряд проблем, связанных с так называемым «патриархатным ренессансом» – с возвращением капитализма и ужесточением гендерного порядка. Это проблемы контроля над женским телом, репрессивного стандарта красоты, ограничения репродуктивных прав.

Женщины в России (и, насколько я могу судить, на постсоветском пространстве) зажаты в тисках между двумя репрессивными идеологиями. Первая – консервативная (в ее советском или религиозном вариантах), согласно которой женщина не должна иметь сексуального желания, должна подчиняться родителям и мужу, рожать много детей и обслуживать свою семью. Вторая – либеральная, в которой женщина вроде бы имеет чуть больше свободы, но при этом обязана быть сексуально привлекательной для мужчин, обслуживать их – и, опять же, неизменно ставить интересы мужа и семьи выше любых своих интересов. Третья позиция – феминистская – почти не присутствует в публичном поле. Поэтому одна из важнейших наших задач на сегодня – заниматься просвещением во всех существующих формах.

Собственно, все те конкретные проблемы, которые я назвала, требуют немедленного реагирования. По многим из них уже ведут работу правозащитные организации. В 2011 году российским феминисткам удалось крайне скудными силами существенно затормозить принятие закона, ограничивающего право на аборт – в итоге он все же был принят, но в сильно смягченной версии по сравнению с тем, что предлагалось вначале. Это была пусть относительная, но победа, и тогдашняя кампания сильно помогла сплотить феминистское движение, сделала его более заметным. Этими же проблемами мы будем заниматься и дальше.

Беседовал Дмитрий Райдер

Иллюстрация – Николай Олейников, инсталляция Fight Library (prototype), 2011, Galway, Ireland