Грабь всё! Или «Защита нации»

Добро пожаловать в Кению. Karibu sana! Добро пожаловать в мир кенийской политики – в мир жестокости и интриг. Добро пожаловать в мир, где «кажущиеся» невзаимосвязанными события (вторжение Кении в Сомали, похищения западных туристов и сотрудников благотворительных организаций, реализация гигантского проекта развития инфраструктуры и грабеж земли) – сплетаются в цепочку событий, поражающих своим цинизмом.

Похищения и война

В октябре 2011-го кенийские солдаты перешли границу Сомали при поддержке авиации и целой кампании пропаганды, развернутой кенийскими и западными СМИ.

(Военную опреацию «Защита нации» – «Линда Нчи» – начали несколько пехотных и танковых батальонов Кении, миротворцы Африканского Союза, часть вооруженных сил Эфиопии при поддержке военных флотов Франции и США и американских беспилотников. Внутри Сомали на их сторону встал ряд сомалийских кланов, сформировавших между Аль-Шабаабом и Кенией буферное государство Азания - прим. перев.).

«Могадишо, 16 октября 2011. Кенийские вооруженные силы в воскресенье вторглись в южное Сомали, как сообщают официальные лица и местные жители. Это произошло на следующий день после заявления министра обороны Кении о том, что их страна имеет право защищать себя, особенно после похищения вооруженными группами из Сомали европейцев на территории Кении».

Естественно, что для настоящей войны всегда нужны какие-нибудь оправдания. Война ведь, все-таки, дело не очень-то благородное, и речь идет о силовом вторжении на территорию соседнего государства. И, конечно, война не обходится без убийства сотен или тысяч невинных и беззащитных гражданских лиц. Поэтому, руководители стран, которые пытаются толкнуть свою страну в горнило войны, должны найти хоть какие-нибудь серьезные и веские причины для оправдания такого шага. Впрочем, такие причины можно и высосать из пальца – главное убедить потом своих граждан и мировую общественность в их подлинности. Что же касается событий, которыми оправдывают вторжение в Сомали, то они произошли как-то уж подозрительно внезапно – и как раз вовремя, чтобы оправдать последовавшее вскоре вторжение.

Итак, без какого-либо объяснения, в Кении стали похищать иностранцев.

Гражданин Великобритании Дэвид Тибатт был убит при оказании сопротивления похитителям на пляже Кивайу возле границы с Сомали. Его жену Джудит увезли в Сомали, где держали в качестве заложницы несколько месяцев и отпустили лишь в марте 2012-го года. Еще через пару дней была похищена прикованная к инвалидному креслу 66-летня француженка Мари Дедьё. Ее забрали прямо из арендованного ею дома на острове Манда. В плену она и умерла. Столь циничный поступок похитителей шокировал мировую общественность. А затем 31 октября 2011 еще двое испанских медиков из «Врачей без границ» были похищены из лагеря беженцев Дадааб. Все эти события происходили одно за другим в октябре 2011-го. Новости о похищениях быстро распространялись по миру, благодаря «сенсационному» освещению в кенийских и международных медиа, что нанесло кенийскому туризму серьезный удар. Бронирование мест в отелях фактически прекратилось, а туристы (в особенности на архипелаге Ламу) начали спешно эвакуироваться.

Кенийская пресса не производила никакого серьезного расследования с целью выяснить, кто же стоял за этими похищениями. Сразу же, словно по негласной команде, все стали тыкать пальцам на Аль-Шабааб. Кенийское правительство заявило, что ему не оставили иного выбора, кроме как решительно действовать. И начало действовать с поразительной быстротой и организованностью, невиданной в этой достаточно коррумпированной и дезорганизованной стране.

Аль-Шабааб был назначен виновником всех бед. И официальная позиция Кении в этой войне тоже была определена достаточно быстро: «Освободить заложников Аль-Шабааба и вытолкнуть боевиков-исламистов как можно дальше от кенийской границы».

Проблема заключалась лишь в том, что не было абсолютно никаких доказательств, что именно Аль-Шабааб имел отношение ко всем вышеупомянутым похищениям. Руководство Аль-Шабааба полностью опровергало свою причастность к этим актам насилия. Но как только кенийские войска вторглись на кенийскую территорию, даже поддерживаемое западом Переходное Федеральное правительство Сомали стало протестовать, а президент Сомали Шариф Шейх Ахмед заявил:

«Для правительства и народа Сомали присутствие кенийских войск в Сомали не приемлемо, поскольку между переходным правительством Сомали и Кенией не было никаких договоренностей, кроме договора о помощи в сфере логистики». (Как передавала австралийская АВС в октябре 2011).

Эксперты тоже скептически отнеслись к обвинениям Аль-Шабааба (похищения отличались от их традиционной тактики поведения). Когда же весь сценарий стал выглядеть, как неумело поставленный фарс, запад сразу же поддержал Кению (своего союзника). И все критики тут же, как по команде, умолкли – буквально за пару дней – в том числе и Переходное Федеральное правительство Сомали.

Отдельные диссидентские голоса в мэйнстрим-медиа были заглушены личностными и вряд ли спонтанными атаками на несогласных.

Алекс Перри писал в «Тайм» 31 октября: «Спешное вторжение Кении на территорию ее северного соседа в прошлое воскресенье приняло весьма трагический оборот. Как сообщают очевидцы, кенийские ВВС бомбили в Сомали лагерь беженцев, спасавшихся от голода. В результате авианалета были убиты трое детей и двое взрослых». 

На его материал сразу же обрушилась злобная критика. Практически все комментарии были негативны – вплоть до оскорблений личного характера.

Таким образом, военная операция «Линда Нчи» получила полное одобрение запада. Ее легитимность никто особо не оспаривал, а народу Сомали она, конечно, принесла значительные несчастья.

Реальные боевые действия вели войска Кении, Эфиопии, Переходного Федерального правительства и несколько прозападных фракций внутри Сомали. Поддержку им оказали США, Дания, Израиль и Франция – страна, которая последние годы отчаянно пытается вернуть себе статус основной неоколониальной державы на африканском континенте.

Как пишет Мика Зенко в CFR.org: «С самого начала многие предполагали, что Кения скоординировала план вторжения с Пентагоном, как это было в 2006-м году, во время вторжения Эфиопии, которую США поддержали с помощью военного флота, передачи разведданных и тренировки эфиопских военных. В дальнейшем же эти предположения лишь усилились, особенно когда американский посол в Кении, Скотт Грэйшн, сказал в интервью Financial Times: «Мы ищем возможности оказания помощи Кении – нашему союзнику в борьбе с терроризмом».

Отдельные американские чиновники пытались опровергнуть причастность США к вторжению. Но если проследить всю историю политики Кении с момента обретения ею независимости, то даже представить себе невозможно, чтобы Найроби решился бы действовать в одностороннем порядке, не проконсультировавшись с Вашингтоном. Ведь на протяжении десятков лет Кения была бастионом фундаменталистского капитализма и верным союзником запада против всех движений, требовавших реальной независимости в этом регионе.

Жан-Филипп Реми писал в репортаже в Guardian Weekly от 8 ноября 2011-го года:

«Тем не менее, некоторые источники утверждают, что сам план кенийского вторжения был рассмотрен и одобрен еще в 2010-м году, затем был подкорректирован окончательно западными партнерами Кении, в том числе США и – в меньшей степени – Францией. И, похоже, что Найроби лишь воспользовался похищениями иностранцев, якобы совершенными сомалийскими группами – в качестве повода для разворачивания операции – уже подготовленной заранее.

… Найроби планирует создать полу-автономный регион Джубаленд. Его марионеточное правительство будет гарантировать контроль над ресурсами и инфраструктурой – начиная с контроля над портом Кисмайо, который давно использует в своих целях сеть кенийских контрабандистов, как гласит доклад ООН, опубликованный в июне 2011-го…».

Удастся ли Кении установить контроль над портом Кисмайо и извлечь выгоду от участия в «миротворческой» миссии в Могадишо?

«Ламу, старый кенийский порт до сих пор в основном использовался как туристический порт. Но он может быть превращен в нефтяной терминал, обеспечивающий выход к морю для перекачки нефти с пока еще не разработанных нефтяных месторождений Южного Судана и северной Кении. Сеть железных и автодорог, исходящая от порта Ламу свяжет Эфиопию и Судан с Индийским океаном» – делает вывод «Гардиан».

Порт

Если послушать кенийских чиновников, то через несколько лет порт Ламу станет жемчужиной в находящейся ныне в упадке инфраструктуре восточной Африки.

Этот проект называется LAPSSET и его реализация будет стоить до 25 миллиардов долларов (в зависимости от того, кто будет считать издержки). Проект был официально запущен президентом Кении Мваи Кибаки, президентом Южного Судана, Сальвой Кииром и премьер-министром Эфиопии Мелесом Зенауи. Аббревиатура LAPSSET означает «Порт Ламу и южносуданско-эфиопский транспортный коридор». Согласно плану проекта, его должны финасировать Кения и Эфиопия с Южным Суданом. Хотя, как это будет происходить на практике – до сих пор не ясно. Грандиозные планы предполагают запуск высокоскоростных поездов, строительство шоссе и новых аэропортов, трубопроводов, заводов по переработке нефти и новых курортных городков. Но и сами кенийцы, и иностранцы, в основном скептически относятся к перспективам реализации данного проекта.

«Южный Судан и Кения подписали «Меморандум взаимопонимания» ради строительства трубопровода. «О, это замечательная идея – говорит бельгиец Фрэн Фэрэмэнс, собственник легендарного отеля «Ламу Хаус» – но ведь нет даже плана строительства. Они следуют принципу – будет порт, а рынок возле него сам вырастет. Секретарь министерства общественных работ приезжает и объясняет местным жителям на митинге, что порт будет очень маленький, а труба будет выходить в море, где и будут швартоваться корабли – то есть проект, якобы, никому не помешает. Когда же впоследствии мы видим планы расширения порта, то там значатся 32 новых причала. Почему бы не построить просто новый порт в Момбаса»?

По ночам на залитом лунным светом пляже на острове Манда европейские экспатрианты собираются в клубе «Ламу Хауса», смакуя разнообразные деликатесы. Итальянское вино льется рекой, языки развязываются. Вся эта толпа состоит из проживающих здесь либо временно либо постоянно иностранцев: банкиров, бизнесменов и богатых пенсионеров. Кто-то приезжает сюда на месяц, кто-то на год, кто-то здесь живет постоянно.

Практически никто в этой компании никто не верит, что порт вообще будет построен в обозримом будущем. А эти люди имеют непосредственный доступ к информации, позволяющей им делать такие выводы.

«Райла (как здесь называют премьер-министра Одингу) был недавно в Европе – говорит один из гостей – он посетил ЕС, но денег не выбил. Все дело в местной коррупции – в Евросоюзе отлично знают, что, если дадут миллиард долларов, то сотни миллионов из него попросту исчезнут без следа».

Другой гость, недавно проехавший вдоль побережья, рассказывает: «Они не могут даже построить дорогу из Малинди – они проложили асфальт, но под ним нет никакой основы. Дождь пойдет и все просто размоет».

Затем, уже в городе, местный шкипер по кличке «Лимон» задумчиво качает головой: «Мы-то здесь все знаем, что иностранцев похищали не люди из Аль-Шабааба. Да, это были банды, вероятно, они были не с этого острова – но это точно не Аль-Шабааб. Все эти похищения подорвали сами основы нашего существования – здесь теперь почти нет туристов. Для нас это бедствие. Сейчас многие загорелись идеей строительства порта. Теперь даже те, кто раньше протестовал против его строительства, уже готовы принять проект».

Я спрашиваю его: «считают ли он, что похищения людей, война и этот порт связаны между собой»?

– Вероятно – очень даже вероятно. Люди как раз об этом и говорят.

Другой шкипер, Мохаммед, говорит более резко и откровенно:

«Здесь, в Кении, повсюду коррупция. Посмотрите на самого Кибаки или наших парламентариев. Чтобы победить на выборах, тебе нужен целый сундук денег». Пока шкипер рассказывает обо всем, нищие и проститутки обступают нас, предлагая любые услуги или просто выпрашивают «боб» – шиллинг на местном слэнге.

«Сейчас все следят за тем, что творится вокруг этого порта – продолжает Мохаммед – и я вижу, хотя мне это и не нравится, что все уже пришло в движение. Но к чему это все приведет – я не знаю. Тут вовлечены миллиарды долларов и многие местные волнуются о том, что их рабочие места отойдут людям из Найроби, как это часто происходило в прошлом».

Я иду в министерство по делам земельных ресурсов и поселений – в департамент исполнения судебных решений. Здесь я встречаюсь с мистером Боско (как только речь заходит об истории с похищениями или событиях вокруг порта, все в Кении сразу же забывают свою фамилию).

Он всячески увиливает от разговора, и лишь под конец говорит:

«98-99% нашего народа поддерживают проект строительства порта. А теми, кто не поддерживает, манипулируют богачи, которым просто ничего не перепадает от проекта – а так и они бы его поддержали».

Мистер Боско ничего не говорит о том, что некоторые государства Восточноафриканского сообщества (EAC) тоже не очень-то радуются новому проекту.

4 марта 2012-го «Вся Африка» опубликовала статью Алана Брайана Ссенйонга: «Понравится ли ЕАС проект Lapsset»?

«Давайте посмотрим, как выглядит этот проект на бумаге. Здесь отчетливо видно, что кенийский капитал обратил свой взгляд на север, подрывая тем самым проект ЕАС – Уганда, Руанда, Бурунди и, конечно, Танзания – по боку».

Архипелаг Ламу

Ламу – архипелаг с буйной тропической растительностью, где находится древний каменный город, внесенный в список «мирового наследия» ЮНЕСКО. Кроме того, здесь есть десятки других древних поселков и деревень. Ламу-таун – поселок с узкими улочками, традиционными лодочками, пришвартованными на берегу, старинными мечетями и внушительным фортом. Долгие годы он притягивал богатых иностранцев и разного рода авантюристов. Городок сам по себе при этом очень бедный, но ему, несмотря на обилие рекламных плакатов, все же удается сохранять некое средневековое очарование (в отличие от Занзибара). ЮНЕСКО считает Ламу-таун «древнейшим и лучше всего сохранившимся поселком суахили в восточной Африке, где удержался традиционный уклад». Здесь нет автомобилей и скутеров. Люди передвигаются либо пешком, либо на ослах, а грузы доставляются по воде».

На архипелаге Ламу нищета местного населения резко контрастирует с гедонистическим образом жизни иностранцев, неимоверно завышенными ценами в отелях и ресторанах, управляют и владеют которыми белые экспатрианты.

Чистые пляжи с кристально-белым песком. Тень от мангровых деревьев. Узкие и широкие каналы, маленькие рыбацкие деревушки, разбросанные по всему архипелагу. Иностранцы часто называют это место «раем» – хотя немногие из местных жителей согласились бы с ними. Населенное суахилиязычными мусульманами побережье Кении (в том числе и архипелаг Ламу) долгое время маргинализировалось властями Найроби – с самого момента обретения Кенией независимости. К великой и древней культуре народа суахили с неприязнью относились соперничающие с ним племена с высокогорий Кении (в том числе и первое кенийское правительство Джомо Кениата). Кроме всего прочего, ситуация здесь усложнена близостью Сомали – страны, которую не без помощи запада уже десятки лет раздирают войны.

В Сомали долгие годы идет война, и при этом там нет постоянного и эффективно действующего правительства. Нынешняя, поддерживаемая западом администрация Сомали увязла в борьбе с исламистской группировкой Аль-Шабааб, которую запад обвиняет в связях с Аль-Каедой. Если судить по репортажам в мейнстрим медиа, то побережье Сомали буквально «усеяно пиратами», нападающими ради получения выкупа на иностранные грузовые суда.

После часа напряженных переговоров мне удается нанять лодку с командой. Мы попытаемся проплыть к месту строительства нового порта, а оттуда к острову Шанга на границе с Сомали. Шкипер и команда в замешательстве. Они старательно прибедняются, говорят, что на борту нет бензина, требуют деньги авансом – и все равно не могут гарантировать, что бензина хватит на столь дальнее путешествие. Поиск другой команды занимает еще час. Оказывается, что всё здесь очень неорганизованно, техника, либо не работает, либо в ужасном состоянии. Но, наконец, мы все-таки отплываем.

Мы идем вдоль узкого пролива с мангровыми зарослями по обеим сторонам. Стоит невыносимая жара. Лодки, перевозящие рабочих, бесшумно скользят по морской глади - они кажутся какими-то призрачными тенями. Лодки перегружены и медленно и величественно движутся в несколько гнетущей тишине. На горизонте внезапно появляется огромная нетронутая цивилизацией гавань – именно она, согласно планам, правительства, должна быть превращена нефтеналивной порт. Наша лодка буквально летит над водой. Мотор ревет. По бокам мелькают древние (более тысячи лет) поселки суахили и причудливые скалы морского парка Киунга.

С каждой волной, которую рассекает нос лодки, Сомали становится все ближе и ближе. На горизонте возникает остров Шанга – заброшенный мир руин древней мусульманской культуры. По вполне правдоподобной легенде, этот остров обязан своим названием шанхайским морякам, поселившимся на нем после кораблекрушения. Мое задание на этом острове – фотографировать древние руины для одной из пекинских газет. Я нанимаю гида, и начинается длительная и изнурительная прогулка по улочкам заброшенного города. Однако вскоре гид говорит мне очень встревоженным голосом:

– Наши люди бояться. Они не хотят плыть назад после рассвета. Они бояться попасться иностранцам – белым.

– А что здесь делают белые?

– Патрулируют эти воды. Совместные патрули кенийских ВМС и американцев. Они называют здесь всех иностранцев ФБР-овцами. Считают всех белых американцами – хотя они тут из разных стран, в том числе и из Великобритании и Израиля. Местные жители здесь неграмотны, более 90% местного населения не умеют читать и писать. И для них каждый белый – важная персона, а значит – американец и ФБР-овец.

– А что происходит с теми рыбаками, которых в море останавливают белые?

– Забирают на допрос. Некоторые исчезают на 2-4 дня.

– А все ли возвращаются?

Он не знает – море ведь большое….

Пару лет назад я говорил на эту тему со своим другом, лидером социал-демократической партии Кении, Мвандавиро Мгхандо – бывшим депутатом парламента и членом комитета по внешним связям. Это было еще задолго до вторжения в Сомали, хотя уже тогда отчетливо прослеживался вектор развития американо-кенийских отношений. Мистер Мвандавиро прояснил для меня ситуацию:

«Вы должны знать, что все связанные с этой темой вопросы просто засекречены. Когда я был депутатом парламента, то постоянно требовал показать мне военные соглашения, заключенные между Кенией и США с Великобританией. Я требовал, чтобы мне их предъявили. Но даже будучи членом комитета по обороне и внешним связям этой страны, я не смог получить доступ к нужной информации. Все решается за закрытыми дверями, но люди-то здесь отлично знают, что кенийская разведка тесно сотрудничает с американской армией….

…Хотя здесь нет американских баз, но американские самолеты здесь садятся и действуют по всей территории от Кенийского океана (как в Кении называют Индийский океан – прим. перев.), архипелага Ламу и кенийского побережья до самого Ваджира на северной границе, где британцы и американцы построили большой аэродром – такой, чтобы их самолеты могли там приземляться. Даже международный аэропорт Джомо Кениата часто используется не только для гражданских самолетов….

…Я уже говорил: тут есть много чего, что им надо скрывать – в том числе и практику сотрудничества между ЦРУ, ФБР и кенийской разведкой, в том, что касается ареста определенных людей. Взгляните и на нашу международную политику – наше вторжение в Сомали – все это в интересах США. Нам-то от этого только вред. Нам придется дорого заплатить за то, что мы следуем инструкциям из США и защищаем их интересы в этом регионе».

Конец марта 2012-го года. Прошло уже более полугода с момента начала войны. Лица жителей Ламу выражают лишь усталость, безнадежность и печаль. Сама концепция происходящего, – то есть правительственный сценарий, – сложна для их понимания. Суть этой концепции можно выразить следующим образом: «Кенийское правительство обвиняет Аль-Шабааб в похищениях людей, чтобы оправдать вторжение в Сомали в интересах стран запада. И, в то же время оно буквально морит голодом население архипелага, вынуждая его принять проект строительства нового порта».

Киджого Сикандара, 74-летний капитан, коренной житель Ламу, похоже, устал от всего этого:

«Здешний народ постоянно оттесняли в сторону – они много чего натерпелись от Найроби в прошлом. А сейчас… Я даже не знаю, что мы будем делать без строительства нового порта. Некоторым этот проект не нравится – многим не нравится. Они говорят, что у них отберут их землю под строительство порта и сопутствующей инфраструктуры. Говорят, что наша культура претерпит изменения. Я был капитаном много лет. Я перевозил людей с материка на острова десятки лет. А сейчас я говорю: меня уже не волнует, что наш город может превратиться в некое подобие Найроби – может, по крайней мере, у молодых тогда появятся какие-нибудь возможности в жизни».

Верит ли он, что этот проект когда-нибудь вообще будет завершен? Верит ли он, что местному населению хоть что-нибудь достанется от этого? Он не знает….

И вот мы опять плывем. Ревет мотор лодки, мелькают мангровые заросли. Входим в узкий пролив – мелькает деревня Килилана, затем опять огромная гавань, потом резкий поворот влево. Повсюду, как я вижу, рубятся деревья, вырубаются мангровые заросли, но не похоже, чтобы это было крупное строительство.

«Да ничего они не делают – только строят дома новой администрации порта возле побережья» – перед отъездом с Ламу мне удается поговорить Фрэнком Феремэнсом. «Ведь дело все в чем? Нет финансирования. Всемирный Банк денег не дал. Потом они думали, что китайцы проинвестируют строительство, но этого не произошло. Китайцев ведь всегда интересуют конкретные, четко спланированные проекты, а не какие-то абстрактные схемы. Взять хотя бы тот проект, который они сейчас здесь реализуют – строят электростанцию. Китайцы делают 80% работы, местные – 20%. Условия четко оговорены. А что предлагает Кения относительно строительства порта – вы постройте, а потом мы заключим контракты – это всё не серьезно».

После того, как Китай не проявил интереса к проекту, а затем от него открестился и Евросоюз, кенийское правительство обратилось к индийским компаниям, а потом снова к китайцам. Но безрезультатно.

Наша лодка пришвартовалась к плавучему понтонному причалу. Отсюда идет дорога – кажется, что в никуда. Она теряется в непроходимых джунглях. Никакого движения – ни единой машины. Именно здесь президент Кибаки произносил недавно речь о значении строительства нового порта. Именно здесь любят произносить торжественные речи другие кенийские политики.

На краю понтонного причала сидит одинокий человек с удочкой в руках. Он не обращает на нас никакого внимания. Вдали бесцельно прогуливаются два охранника. Кроме них и этого рыбака больше никого нет.

«Вы не знаете – здесь где-то ведутся какие-нибудь работы?» – спрашивает мой шкипер. Рыбак, без малейшего интереса, махает рукой куда-то в джунгли. Там какие-то люди строят какие-то дома. Ничего, что напоминало бы строительство ценой в 25 миллиардов долларов.

«Они разрушили Ламу фактически за… ничего» - слышу я вернувшись обратно в город – «они уничтожили его только потому что думали, что это поможет им протолкнуть свой проект».

Мне нечего на это ответить. Вся страна страдает от этой политики вот уже десятки лет – ничего нового в этом нет….

Продолжение следует

Андрэ Влчек

Counterpunch

Перевод Дмитрия Колесника

Блог Андрэ Влчека

Читайте по теме:

Андрэ Влчек. Поезд в Джакарте

Андрэ Влчек. Смерть независимой журналистики

Андрэ Влчек. Геноцид в Конго происходит прямо сейчас

Андрэ Влчек. Цензура стала очень изощренной