Покушение на голодомор

Не залишай нас, надіє,
тієї пізньої золотої пори,
коли ми будемо ділити здобич,
із відчаєм знищуючи
запаси любові
на військових складах вітчизни

Сергій Жадан

Монумент жертвам голодоморов в Украине чтит память недоедавших в 1932-1933 годах и в послевоенные годы. Но стоило бы дополнить его новыми датами.

Украинские националисты фактически возносят признание Голодомора 1932-1933 годов к национальной идее. Но, в первую очередь, нам следовало бы обратить внимание на голодомор украинского народа, возникший в результате действий самого украинского государства. По данным Программы развития ООН, на сегодняшний день почти половина украинцев проедает более 60% дохода, а 16% украинцев – более 7 млн. наших соотечественников – и вовсе голодают. Это ровно столько, насколько сократилась за годы независимости численность жителей Украины. Если количество этих людей будет расти с такой же динамикой, всего через несколько лет мы окажемся на пороге нового искусственно созданного голода.

Уже в этом веке мой дед, наблюдая, как гости из Киева распаковывают пузатые сумки с гостинцами – деликатесами по советским меркам, любил вспоминать голодные послевоенные годы. Мол, сейчас мы воспринимаем консервы, сыры, колбасы и другое изобилие как должное. А ему в 1946-1947 годах довелось отведать и семена лебеды, и гнилую картофельную кожуру. «Вы бедности не видели, – твердил дед, – тогда на большую семью одни сапоги приходились». Дед вспоминал, как его тесть, обувшись, ушёл на работу, а тем временем жене стало плохо – и за фельдшером пришлось ковылять три километра по измороженному полю, босыми ногами, изредка отогревая их в коровьих лепёшках.

Я слушал его и кивал головой: действительно, какую разруху довелось пережить народу. Современникам такое даже не снилось – и, казалось бы, нам не представить все трудности, через которые прошло то поколение. Я убеждал в этом себя – но в последнее время пересмотрел своё мнение. Почему-то и я, и большинство других людей упорно не хотят вспоминать другую беду, которую мы пережили совсем недавно – в середине 90-х годов. Помню, тогда я два года, бессменно, и зимой и летом, ходил в школу в одной паре чёрных туфель (а нога то росла), зашитых красною нитью. Семья на протяжении года ела только постную гречку. Да и та нам доставалась исключительно благодаря дяде, который работал на складе военного госпиталя.

Да – он воровал у солдат. И мне не стыдно в этом сознаться, ведь такой грех сравним с нарушением закона 1933 года о «трёх колосках», когда расстреливали голодных людей, собирающих на полях пшеничные зёрнышки. Здесь надо не осуждать, а сочувствовать и сопереживать. Ведь наши лишения были связаны с тем, что маме около года задерживали зарплату, а завод, на котором трудился отец, остановили, распустив сотрудников. А найти новую работу в то время было практически невозможно.

Это не единичный случай. Наша семья – не исключение из правил, и вина во всех этих бедах лежит не на изнеможённых плечах наших родителей. Подобные чёрные полосы можно повсеместно найти в биографиях наших родственников, друзей и знакомых из разных уголков Украины. Я уже не говорю об одиноких людях или многодетных семьях, которым не было откуда ждать помощи. Я без лукавства удивляюсь – почему никто из них тогда не умер от голода? А может, нам пока не известны все факты?

Конечно же, меряться, кому жилось хуже – верх абсурда. Было бы цинично вычислять килокалории, съеденные дедом после войны, и мной в 90-х годах. Но, по справедливости, стоило бы задуматься о причинах случившегося. Сегодня, прогуливаясь между рядами-улицами многочисленных гипермаркетов, заваленных всевозможной снедью, трудно поверить, что всего каких-то 15-20 лет назад мы были на грани голодомора. Я не боюсь употреблять это громкое слово и буду упорно называть вещи своими именами. Ведь первопричиной пережитого дедом голода была послевоенная разруха. Шутка ли – этому предшествовало четыре года бомбёжек. Рухнула не только экономика – были уничтожены города и промышленность, истреблены миллионы людей. Естественно, в девяностых все было по-другому. И тем более страшно пытаться понять, почему в мирное время люди столкнулись с трудностями, почти что сравнимыми с последствиями Второй мировой.

Я нахожу ответ в простом физическом законе о сохранении массы. Проще говоря – если где-то прибавилось, значит где-то и убавилось. Голод времён независимости приходится на период первоначального накопления капитала. Именно тогда была актуальной формула «из грязи – в князи», и почти все наши миллиардеры – родом из той «пятилетки». Нынешние олигархи даже не особо скрывают, что, используя связи во властных структурах, они перераспределяли бюджетные средства в пользу своих бизнес-групп и приватизировали прибыли госпредприятий – а вместе с тем и сами предприятия. Следствием этого была безработица и опустошение зарплатного фонда.

Можно долго рассуждать о «естественности» этих процессов, говорить о неизбежности такого сценария, утверждать, что рыночная экономика должна быть не только экономной, но и беспощадной – «шоковая терапия». Но для меня остаётся очевидным одно – голод в середине девяностых годов был создан искусственно, с целью личной наживы экс-партийной верхушки в тандеме с бандитами. А значит, наравне с признанием Голодомора 1932-1933 годов геноцидом украинского народа, следует также требовать признать, как минимум, покушение на голодомор – в Украине середины девяностых годов.

Главное отличие – если прежде голод в первую очередь был бедой сельских жителей, то во времена независимости его жертвами стали горожане «без дачи». Для тех же, у кого она была, символом выживания стала «кравчучка», на которой украинцы таскали провизию со своих огородов. За счёт этого и выживали.

Глядишь, и со временем в парке Славы, рядом со свечой памяти – монументом жертвам Голодоморов в Украине – появится памятник этому незамысловатому транспортному средству.

Сергей Одаренко

журналист еженедельника «Фокус»