«Яичный переполох» на Венецианской биеналле. Интервью с Никитой Каданом

Никита Кадан, художник, интеллектуал и один из творческих лидеров группы Р.Э.П., рассказывает о двух украинских экспозициях на Венецианской биеннале, о социальном искусстве и государственном диктате в области национальной художественной политики». 

- Никита, накануне открытия 54-й Венецианской биеннале случился «яичный переполох» - почти что по Джеку Лондону, где герои одноименного юмористического рассказа занимались спекуляцией на куриных яйцах. Украина оказалась представлена там проектом Оксаны Мась, выполненными из пасхальных яиц. Что это – повод лишний раз посмеяться над тем, что представляет из себя современное искусство в Европе и Украине? Или это не повод для смеха?

- Вряд ли возможно сделать обобщения относительно состояния современного искусства в Европе или даже в Украине, основываясь на этом художественном проекте. Однако можно сделать определенные выводы по поводу украинской культурной политики и по поводу самой Венецианской биеннале – события, верного консервативной идее национальных представительств. То есть, национальные павильоны в Венеции представляют именно что культурную политику каждого государства. А вот художественный процесс внутри самой страны они представляют «постольку поскольку».

Культурная политика может быть прозрачной и открытой – тогда приходится соотносить демонстрацию «национального» искусства с интернациональным процессом (а современное искусство интернационально по своей сути). А может быть изоляционистской – и тогда критерием попадания того или иного автора в национальный павильон в первую очередь является степень близости к властным структурам. Страны вроде Украины, исповедующие культурный изоляционизм, вольны показывать искусство националистическое, клерикальное, да и просто китчевое.

В этом отношении Венецианская биеннале представляет собой островок свободы – в сравнении с другими большими выставками, такими как «Документа», «Манифеста» или Стамбульская биеннале. На этих выставках работы отбирают кураторы, несущие ответственность за качественный уровень, отсекая китч, и создавая некую интеллектуальную рамку события, которая в последние десятилетия  все чаще основывается на социальной критике.

Если большие периодические события в основном дают пространство для критических высказываний, то искусство украшательское и аполитичное (хотя аполитизм часто оказывается маской для политической правизны) находит себе место на ярмарках, где может быть показано все коммерчески привлекательное – а также на Венецианской биеннале.

- Почему конкурс на биеналле выиграла именно Мась, имеющая репутацию деловой женщины, удачно вписавшейся в конъюнктуру международного бизнеса на современном искусстве? Была ли этому альтернатива – и какая? Как проходит этот отбор, насколько влияют на него коррупция, лоббизм и бизнес интересы на этом рынке? Ведь недавно Украину представляли на биеналле металлургические деньги Пинчука.

- Украинское государство долгие годы мечется между двумя вариантами. Первый – отдать венецианскую презентацию «в хорошие руки», способные все оплатить. Результатом стали две экспозиции от Центра Пинчука, который и без статуса «национальной презентации» делает на биеннале свои выставки. Второй – сделать национальный павильон местом идеологической декларации. Пример – проект Николая Бабака «Дети твои, Украина», проникнутый «охранительным» национализмом, характерным для культурной политики периода Ющенко.

Проект Оксаны Мась, кажется, свел эти варианты в единый. С одной стороны – собственное финансирование, снимающее груз с плеч Минкульта. С другой – клерикальная «духовность», вполне прокремлевская, «объединительная», сменившая этнонационализм предыдущего периода в качестве культурного ориентира. «Духовным стержнем», естественно, оказывается УПЦ Московского патриархата, которая поддержала этот проект рекомендацией – а какой-то высокопоставленный иерарх в составе официальной делегации, кажется, даже отправился в Венецию.  Быть может, это мыслится жестом компенсации за изгоняемые с территории Лавры музеи и художественные мастерские.

Так или иначе, отбор был непрозрачным. Как и кого о нем оповещали, не ясно. Ясно лишь, что рекомендательное письмо из Лавры и денежное самообеспечение проекта стали весомыми аргументами для тех, кто принял решение.

- Известно, что работы группы Р.Э.П. выставляются в болгарском павильоне.
Что представлено на этой экспозиции, и в чем, по мнению авторов, заключается
ее актуальность - например, в сравнении с работами Мась?

- Я не стал бы сравнивать нашу работу с работой Мась. Мы с ней находимся на совершенно разных территориях – а общее художественное поле без сомнения разделено, только не национальными границами, а скорее мировоззренческими. Можно сказать, что у нас с ней просто разные профессии. Упомянутое мировоззренческое разделение в основе очень ясно: кто-то занимается декором поверхности существующего положения вещей, а кто-то – критическим взысканием смыслов. То, что делаем мы, относится ко второй тенденции. К ней относится и проект «Болгарского павильона». Писать нужно именно так, в кавычках – «Болгарский павильон» это название проекта, сделанного вместо национальной презентации, которую государство просто отказалось финансировать.

Болгарская история венецианских презентаций не менее проблематична, чем украинская – но в отличие от украинской не первый раз становится предметом художественной рефлексии. В 1999 году болгарское участие в Биеннале состояло в том, что в садах Джардини волонтеры раздавали посетителям карточки цветов национального флага – с текстом о том, что к следующей Биеннале Болгария точно будет готова в нем официально участвовать. В этом состоял проект художника Недко Солакова. Нынешний проект представляет собой критический анализ самой идеи национального павильона, национального показа современного искусства в международном контексте – со всеми сопутствующими такому показу смысловыми искажениями.

Наша работа представляет собой перформанс, реализованный в Пловдиве – в Венеции показывали видеодокументацию. Болгарская народная певица исполняет печальную песню про историю национального участия в Биеннале начиная с 1910 года. Эта работа является продолжением серии, которую мы начали в 2006 году перформансом «Лирник» в Киеве и продолжили с народными исполнителями в Армении и в Казахстане. Уже запланированы австрийская, польская и хорватская версии. Фольклорные исполнители здесь выступают интерпретаторами и, отчасти, адвокатами современного искусства перед широкой аудиторией –  переводя его проблематику на традиционный язык народной культуры.

Однако, проект «Болгарский павильон» представляет собой также и  критический жест по отношению ко всей Биеннале – к ее официозу, поверхностности, экзотизму, тесной связи с туристической индустрией. Выставка этого проекта в Палаццо Зенобио функционирует как дискуссионная платформа для анализа феномена биеннале а также отношений искусства и государства – что извлекает ее из бесконечной череды венецианских экспозиций, ориентированных на быстрое считывание досужей публикой. А подобный «туристический» режим ускоренного общения с искусством есть еще одна из черт Венецианской биеннале.

- Какие художественные работы могли бы рассказать на выставке о положении донецких шахтеров, западноукраинских гастарбайтеров или киевских проституток? Есть ли надежда, что Европа и Украина увидит такое в обозримом будущем?

- Если речь не идет исключительно о национальном павильоне на Венецианской биеннале, то можно обойтись без частицы «бы». Эти работы есть и они довольно известны. О шахтерах – очень разные художники, которых не поставишь рядом: Арсен Савадов, Александр Гнилицкий, Виктор Марущенко, Роман Минин. О трудовой миграции – Иван Базак, Александр Вайндорф. Об украинских проститутках – тот же Марущенко, Сергей Братков (симптоматично, что когда он показывал эти работы в Киеве, выставку пикетировали ультраправые, усмотрев в ней оскорбление образа украинской женщины). В MOMA в Нью-Йорке сейчас выставка серии Бориса Михайлова о харьковских бездомных, которая уже стала классической. Работы нашей группы Р.Э.П. рассказывают о бесправии мигрантов, о выживании людей, принужденных к мелкой контрабанде, о продаже земли.

Эти работы активно присутствуют в международном художественном процессе. Собственно, они и представляют Украину – но по приглашению западных институций и за их деньги, а не благодаря местной поддержке. А салонная метафизика по большей части остается именно продуктом для внутреннего потребления.

Однако, я не стал бы сводить значение тех или иных произведений к выбору сюжета. Искусство на тему социальных проблем – это не обязательно хорошее искусство. Другое дело, что в украинских обстоятельствах, когда критическое искусство напрочь лишено местной поддержки, сам выход на территорию социальной критики свидетельствует о том, что художник чувствует в себе силы сопротивляться обстоятельствам, имеет сильную внутреннюю мотивацию. То есть в сегмент критического искусства в Украине попадают люди, психологически готовые пробивать головой стену. Это уже говорит о многом.

- В финале рассказа Джека Лондона огромная куча яиц оказалась протухшей. А как обстоит дело с гигантскими яичными картинами Мась - понравятся ли они европейской публике? Вполне возможно, она как раз и ждет от Украины такую псевдоэтнику с религиозным душком, замешанную на постмодернизме?

Европейская публика разная – как и украинская. Не нужно ждать единогласного одобрения или отрицания. Зрелищное украшательское искусство нравится многим – для того оно и сделано. А давление на болевые точки общества многим не нравится – и это тоже естественно. Но ведь дело не в том чтоб нравиться – а в том, чтоб выйти из области искусства как излишества, украшения, вступить на территорию «необходимого искусства». Венецианская биеннале в своем нынешнем состоянии – конечно, не самое лучшее для этого место. Хотя, среди прочего, можно задействовать также и ее.

Беседовал Андрей Манчук