Беларусь: падающего подтолкни?

С каким откровенным злорадством и удовольствием пишут российские либеральные обозреватели про кризис в Белоруссии! Как будто в нашей собственной экономике все в замечательном порядке, а кризис, переживаемый сегодня в Минске, не такой же точно, как мы переживали уже не один раз за прошедшие два десятилетия.

У нас чуть какая неприятность, так все объясняют мировыми проблемами. Отечественные чиновники и бизнесмены совершенно непричастны. Недавно в телевизионном эфире депутат-единоросс на вопрос о том, откуда взялось так много посредников между полем и прилавком, взвинчивающих цены на картофель, обвинил во всем лидеров США. И не нынешних, а тех, которые в начале 1960-х годов отменил золотой стандарт. Вот отсюда все, сказал, и пошло. Был бы в Америке золотой стандарт, наша картошка бы не дорожала и не гнила. Не комментирую.

А вот в Белоруссии наоборот. Если верить нашей прессе, то во всем виноват лично «батька» Александр Лукашенко. И, разумеется, «белорусский социализм», который не дает развернуться свободному рынку и частному предпринимательству – такому, как в России. Самое же отвратительное проявление этого ужасного «социализма» в том, что Минск все еще сохранил государственные субсидии на транспорт, жилье и различные социальные службы. Теперь, когда под ударами кризиса белорусский «зайчик» подешевел к доллару сразу на 56 процентов, с подобными «безобразиями», надо думать, будет покончено. А государственные предприятия пойдут с молотка. Действуя по логике «падающего подтолкни», российские энергетические власти даже отключали подачу электричества в братскую республику. В этом, как нам объяснили, тоже виноваты сами белорусы, вовремя не расплатившиеся по долгам.

Надо признать, что во многих своих проблемах белорусское руководство действительно виновато само. С конца 1990-х годов, обрадованные подъемом промышленности, А. Лукашенко и его окружение предпочитали ничего не менять и не обращать внимания на многочисленные вопросы, требовавшие решения.

Но не следует забывать, что экономические успехи Белоруссии были вполне реальны, и именно поэтому власть «батьки» смогла продержаться так долго, несмотря на давление Запада и удушающие объятия Москвы.

В Белоруссии был поставлен своеобразный эксперимент, демонстрирующий, что из кризиса, который охватил все постсоветские страны, можно было выбраться иным путем, не тем, что избрало большинство республик рухнувшего Советского Союза. Без помощи Международного валютного фонда, без массовой приватизации и без ликвидации социального государства. Разумеется, за все нужно платить. Оборотной стороной социального государства по-белорусски оказались стабильно низкие зарплаты, а, как следствие, не могло быстро развиваться потребительское общество. Правда, зарплаты постепенно росли, как и потребление, но и цены повышались. Параллельно усиливался и авторитаризм политического режима. Запад ссылался на многочисленные факты ограничения демократических свобод, обзывая Лукашенко «последним диктатором Европы», а для белорусской бюрократии конфликт с Западом, периодически сопровождавшийся осложнениями в делах с Россией, всякий раз оказывался поводом для очередного завинчивания гаек. На протяжении прошедшего десятилетия политическая система Белоруссии постепенно менялась, и, увы, не в лучшую сторону. Все больше теперь зависело лично от главы государства, все уже был круг советников и соратников, многие вполне лояльные сотрудники в результате аппаратной борьбы были вынуждены перейти в оппозицию или просто отойти в сторону.

Между тем наблюдатели — как критики, так и поклонники Лукашенко — упорно не желали видеть поразительного сходства «белорусской модели» со стратегиями, типичным для стран Азии, теми самыми «тиграми», что так восхищают современных экономистов. И там и там мы видим авторитарный режим - жесткий, но не коррумпированный. И там и тут ставка делается на развитие промышленности, ориентированной на внешние рынки, причем дисциплинированная и квалифицированная рабочая сила становится главным ресурсом, о котором заботится государство: жилищная сфера, образование, медицина поддерживаются властью. Специфика Белоруссии состояла в том, что остатки советского социального государства сохранялись, одновременно обеспечивая дешевизну рабочей силы. Государство тратило деньги на социальную сферу, чтобы предприятия могли экономить средства на зарплате.

Дешевая рабочая сила здесь субсидировалась правительством через масштабные и достаточно эффективные социальные программы: в этом принципиальное, говорящее, кстати, в пользу Белоруссии, отличие от азиатских моделей.

Отказ от приватизации позволил правительству сосредоточить ресурсы на основных направлениях развития и обеспечить переток средств из промышленности в социальную сферу, которая, в свою очередь, поддерживала индустрию. В общем, если на «тигра» Белоруссия и не тянула, то в начале 2000-х ее вполне можно было бы назвать «дикой кошкой» Восточной Европы. И эта кошка, несмотря на постоянные - и, надо полагать, искренние - заявления Минска о славянском братстве, все-таки гуляла сама по себе.

Однако у данной модели был целый ряд слабых мест, которые неминуемо должны были сказаться в течение последующего десятилетия. Первая проблема состояла в том, что белорусская экономика в значительной мере субсидировалась за счет дешевого российского сырья и топлива. Справедливости ради надо отметить, что переток средств был отнюдь не односторонним. Помимо того, что Белоруссия обеспечивала стабильный транзит российских экспортных ресурсов на Запад - что было немаловажно, в условиях, когда Москва умудрилась перессориться практически со всеми соседями - белорусские фабрики и заводы в значительной мере работали на российских компонентах, ведь еще во времена СССР республика заслужила название «сборочного цеха страны». Иными словами, развивая свое производство, Лукашенко загружал работой и наши предприятия.

Наконец, в Минске вполне резонно считали, что державы, претендующие на геополитическое значение, пусть и региональное, своим союзникам обязаны помогать.

Раз Москве нужен союз с «братской славянской республикой», она должна быть готова вкладывать в этот союз средства. А когда российские журналисты нападали на царящие у «батьки» политические порядки, в Минске лишь пожимали плечами — в Москве-то тоже не совсем идеальная демократия!

Между тем, с течением времени готовность Москвы поддерживать западного соседа неуклонно слабела. Никакой внешнеполитической стратегии, ради которой требовалось бы поддерживать союзника, у сегодняшней России нет. Это, конечно, в большей степени проблема самой Москвы, но «батьке» от этого не легче. В то же время белорусские предприятия на едином рынке начали активно конкурировать с российскими и теснить их. Наши олигархи, долгое время надеявшиеся, что спасенная в 1990-х годах от разрушения белорусская промышленность будет им «по-братски» уступлена, начинали терять терпение. Лукашенко, обещая приватизацию «в принципе», благоразумно тянул с ней на практике. Подобные «деревенские хитрости» срабатывали на удивление долго, но не могли работать бесконечно. Российская олигархия, почувствовав себя обманутой, затаила злобу и ожидала подходящего момента, чтобы нанести ответный удар.

Момент представился не сразу, но ситуация для «батьки» в течение второй половины 2000-х годов ухудшалась неуклонно. Первой проблемой стало исчерпание рынков, трудности со сбытом продукции. Ассортимент товаров, которые может предложить белорусская промышленность, не так уж многообразен. Они выигрывали за счет дешевизны и, порой, качества, но проигрывали за счет дизайна и отсутствия новизны. Это очень напоминает советские изделия. Если речь идет о грузовиках или тракторах, то все не так уж плохо. Но что делать с легкой промышленностью? Зайдите в магазин белорусской обуви, и вы сразу же обнаружите, что модели не меняются годами, а производители явно имеют очень смутное представление о новейших течениях моды... В поисках новых рынков белорусское руководство начало развивать отношения со странами Латинской Америки и Ближнего Востока. Но международная торговля, увы, слишком часто переплетается с дипломатией. А тут политическая изоляция Минска оборачивалась серьезными потерями.

Ситуация усугублялась более серьезной проблемой, которую белорусская власть упорно не хотела решать. В промышленности происходил износ основных фондов. Как и в России, заводы продолжали работать на старом оборудовании. И мало того, что оно устарело технологически, станки и машины еще и снашивались. Но если моральный износ оборудования можно компенсировать низкой зарплатой, хорошей организацией и добросовестным трудом, то износ физический компенсировать куда труднее.

В середине 1990-х, когда производство росло, нужно было сосредоточить средства на серьезных инвестиционных программах. Ничего подобного сделано не было.

В Минске, похоже, просто не понимали масштабов надвигающихся трудностей. На постоянно углубляющиеся проблемы белорусское руководство реагировало исключительно политическими действиями, ужесточением режима. В результате росло недовольство среди жителей столицы и крупных городов, обвинения оппозиции звучали все убедительнее, а сторонников у Лукашенко поубавилось даже в России. В кризис 2008-го белорусская власть вошла совершенно неподготовленной.

С местной валютой произошло то же, что и с промышленностью. Каждый раз, приезжая в Минск, я терялся, пытаясь разобраться в ценах, а здешние деньги напоминали игрушечные. Смешных зверюшек на старых белорусских рублях - начиная с зайчика на самой маленькой купюре и заканчивая медведем и зубром на крупных - сменили мятые бумажки с большим количеством нулей. Однако до определенного момента обесценивание белорусского «зайчика» играло на руку промышленности. Ведь внутренние цены удерживались правительством под контролем, за белорусские деньги можно было приобрести реальные товары на внутреннем рынке, а на внешнем рынке низкий курс «зайчика» делал белорусские товары дешевыми и, следовательно, более конкурентоспособными. И все же падение курса валюты в стране, зависящей от импорта, приводит к тому, что товары либо дорожают, либо исчезают с прилавков. В Минске реагировали на эту ситуацию, стараясь искусственно удерживать курс валюты на более высоком уровне. Но с какого-то момента стало ясно, что российские финансовые структуры явно играют против «зайчика». Девальвация стала неизбежна. Если бы она произошла раньше, события не развивались бы столь драматично. Но в Минске снова пропустили нужный момент. Упрямство до добра не доводит: наступил полномасштабный финансовый кризис, для выхода из которого потребовались внешние займы. Деньги может дать Россия, но в обмен Москва требует приватизации, открытия рынков и фактического отказа как от «белорусской модели», так и от экономического суверенитета.

Можно сказать, что Москва сегодня пытается сделать с Белоруссией то же, что Запад сделал с Россией двадцать лет назад. Цель российской политики - захват промышленности западного соседа российскими олигархами. Причем, пользуясь финансовыми трудностями республики, можно попытаться скупить все нужные предприятия по дешевке.

При этом не стоит надеяться, будто российский капитал принесет с собой столь нужные белорусской индустрии инвестиции и новые технологии. Если бы отечественный бизнес был готов и способен сделать это, почему ничего подобного не случилось у нас в собственной стране?

Скорее всего, стратегия российской олигархии будет состоять в том, чтобы по привычной схеме выжать остатки ресурсов из людей и оборудования, а потом перепродать белорусские активы западным партнерам, оставив себе самые лакомые куски, необременительные пакеты акций и выгодные партнерские соглашения. После этого технологическое обновление, наконец, придет в Белоруссию, но к тому времени от ее знаменитой промышленности останутся одни руины. Те, кто «выживут», будут развиваться. Только вот вопрос: много ли останется уцелевших предприятий? А что будет с работающими на них людьми, об этом вообще никто не думает. Мы же о своих не слишком размышляем, зачем же обременять себя мыслями об участи «каких-то белорусов»!

Итак, кризис, переживаемый Белоруссией, тяжел и драматичен, но антикризисные рецепты, дружно предлагаемые Москвой и Западом, во много раз хуже кризиса. Если Белоруссия сейчас пойдет на условия, выдвигаемые российскими финансистами, одна катастрофа сменит другую.

Власть Лукашенко не будет заменена «процветающей демократией», скорее, на место «сельским хитрецам», правившим до недавнего времени в Минске, придут колониальные администраторы.

Хотя теоретически возможен и другой сценарий. Эту перспективу показывает нам сегодняшнее восстание в Греции, где народ ответил на угрозу потери суверенитета и политику приватизации неповиновением властям и массовым выходом на улицу. Вопрос лишь в том, с кем окажется «батька»? Еще год или два назад можно было хитроумно лавировать между интересами московской олигархии и собственного народа. Сейчас такой возможности больше нет.

Борис Кагарлицкий