Площадь Ынтымак

Лунный пейзаж закаспийского полуострова Мангышлак некогда коротко описал ссыльный Тарас Шевченко: «пустыня, совершенно без всякой растительности, песок да камень; хоть бы деревце – ничего нет». Вдоль дороги, на которой стоят указатели на Жанаозен и Туркменбаши, можно видеть табуны коней и верблюдов. По вечерам их загоняют к юртам на автомобилях, чтобы подоить и укрыть от волков. Юрты стоят возле редких колодцев и скважин – там разбивают бахчи, выращивая арбузы и дыни. В этих местах веками кочуют казахи из рода Адай, который когда-то воевал за Мангышлак с туркменскими племенами.

В шестьдесят восьмом году в пустыне возник Жанаозен, город нефтяников и газовиков – до 1993 года он назывался Новым Узенем. Здесь были возведены несколько кварталов панельных домов, специально спроектированных для жаркого климата: с длинными внешними галереями, которые должны были давать больше прохлады, тени и улучшать вентиляцию. Здания этого же типа построены и в областном центре – приморском Актау, бывшем городе имени Тараса Шевченко. На одном из них можно видеть уникальный маяк, который разместили прямо на крыше обычной жилой многоэтажки. Улицы в этих городах обычно не имеют названия, а адреса указывают цифрами, как телефонный номер – диктуя номера микрорайона, квартиры и дома. Актау и Жанаозен строились по новаторскому плану специалистов Ленинградского проектного института, наперекор здешней природе – с парками и садами. Атомный реактор, работавший на добытом и переработанном здесь же по соседству уране, полностью обеспечивал местных жителей электроэнергией и опресненной водой.

Между Актау и Жанаозеном лежат сто пятьдесят километров дороги через пустыню. Один из ее участков проложен через впадину Карагие – «Черная пасть», глубиной в сто тридцать два метра ниже уровня моря. Шоссе проваливается в эту огромную яму, и уши сразу же закладывает от перепада высот. Пустыня разрезана здесь как торт, огромным ножом, обнажившим рудные залежи. Неподалеку отсюда находится крупнейший в мире урановый карьер. Сегодня он заброшен, и служит местом специфического бизнеса, о котором рассказывает местная пресса: «предприимчивые люди добывают из карьера песок и продают его жителям из различных районов Мангистауской области. Люди сыплют этот песок на крыши своих домов, так как убеждены, что зимой в их домах из-за этого песка будет тепло».

Атомная промышленность полуострова Мангышлак, ради которой осваивали это место, чем-то похожее на планету Кин-дза-дза или на Урановую Голконду Стругацких, пришла в упадок с развалом СССР. Множество связанных с ней предприятий закрылись, ядерные объекты растаскивают на лом, а область живет за счет нефти, к добыче которой допустили иностранный бизнес. В пустыне, неподалеку от порта Актау, на выезде в сторону Жанаозена, стоят бесконечные составы нефтеналивных цистерн. Экспорт нефти позволил сказочно обогатиться местным нуворишам – а занятые на нефтедобыче рабочие какое-то время имели возможность сводить с концы с концами, получая крохи сладкого нефтяного пирога. Пока не решились заявить о своих законных правах.

Социальное напряжение в регионе впервые дало о себе знать уже на закате советских времен. В 1989 году здесь прошли беспорядки, которые приняли тогда форму межнационального конфликта, вылившись в столкновения между казахами и приезжим населением Нового Узеня. После независимости в переименованном Жаназозене стали расселять оралманов – «возвращенцев», казахских репатриантов из Китая, Монголии, Пакистана, Афганистана и среднеазиатских республик, перемещенных сюда в рамках государственной программы «Светлая кочевка». Количество городского населения резко выросло вследствие миграции и высокого уровня рождаемости. Однако социальная инфраструктура Жанаозена практически не развивалась с советских времен, а в регионе резко вырос уровень безработицы, от которой особенно страдали оралманы.  

Повышение цен на товары первой необходимости, вкупе с коррупцией и коммерциализацией образования и медицинских услуг поставило тысячи людей на грань выживания и нищеты. Многие приезжие, а также молодые казахи не имеют нормального жилья. Власти, которые устраивали регаты на дорогих морских яхтах и обещали превратить Актау в «каспийский Дубаи», селили людей в пустыне, в барачных поселках возле тех самых радиоактивных карьеров. Зарплаты росли медленно – дешевый труд местных жителей был привлекательным для инвесторов. И даже имея работу среднестатистическому жителю Жанаозена непросто обеспечить традиционно большую семью.

Именно этот социальный кризис стал причиной выступления рабочих Мангистау, подтолкнув их к многомесячной забастовке, которая завершилась расстрелом ее участников.

Местные активисты рассказывали нам историю этого протеста, демонстрируя протоколы первых собраний работников дочерних компаний национальной нефтегазовой компании «КазМунайГаз» – «Каражанбасмунай» и «Озенмунайгаз». Начиная с 2009 года, нефтяники добивались увеличения заработной платы, требуя рассчитывать ее по предусмотренным законодательством коэффициентам. Люди считали, что им платят в два раза меньше, чем они заработали – а менеджеры нефтяных компаний кладут эти деньги себе в карман, не забывая отблагодарить местных чиновников.

Политическая элита Мангистауской области считается склонной к местничеству и самоуправству – ведь нефтяной регион Западного Казахстана географически отделен пустынным плато Устюрт от остальной части страны. «Это дикий Запад» – говорили о Мангистау наши коллеги, приехавшие сюда из Алма-Аты, – имея в виду не только характерные пейзажи, но и повадки местных чиновников, которые привыкли считать себя хозяевами этих мест и проживающих здесь людей.

Реакцией на требования нефтяников стали массовые увольнения и репрессии. Их избивали, им регулярно угрожали физической и судебной расправой, а профсоюзный юрист Наталья Соколова, которая помогла бастующим сформулировать их требования, провела десять с половиной месяцев в тюрьме – за «разжигание социальной розни» и «проведение незаконных профсоюзных собраний». Однако рабочие не прекращали протеста – в общем-то, потому, что им некуда было деваться и отступать.

Участники забастовки семь месяцев простояли на центральной площади Ынтымак – площади Согласия, наглядно демонстрируя, что согласие между социальными низами и элитой является мифом. Политическая жизнь в городе была задавлена властями, так что оппозиционные группы не имели влияния на нефтяников. Но их отчаянное сопротивление находило широкое сочувствие среди жителей Жанаозена – не только потому, что бастующие приходились им родственниками, соседями или друзьями, но и в силу того, что их требования, озвученные в петициях и листовках, по сути дела, были требованиями всех жителей региона:

«Мы понимаем, что простые люди: учителя, врачи и медсестры, рабочие, водители  и рядовые сотрудники полиции хотят жить, как люди, и обязаны поддержать борьбу рабочих. Все должны иметь доступное бесплатное высшее образование, детские сады, медицинскую помощь. Все должны иметь доступное на заработанные деньги жильё! И для этого в нашей стране есть все богатства, которые по Конституции принадлежат народу, а не ворам-инвесторам и зажравшимся чиновникам!

Мы требуем улучшения условий жизни и труда, повышения заработной платы, пенсий и применение отраслевых и повышающих коэффициентов не только рабочим-нефтяникам, но и всем без исключения трудящимся Мангыстауской области;

Мы требуем независимого расследования, наказания всех чиновников, работодателей, действия которых привели к разжиганию социальной розни, беспределу, унижениям, судебным и бандитским преследованиям, избиениям и зверским убийствам рабочих и членов их семей;

Мы требуем Национализации (возврат народу, в государственную собственность под контролем трудящихся) предприятий добывающего сектора».

Эту листовку распространяли всего за несколько дней до трагедии, которая вывела этот город в топ мировых новостей. 16 декабря 2011 года, во время празднования юбилейной годовщины независимости Казахстана, власти попытались оттеснить протестующих с площади Ынтымак. Туда завезли юрты и начали ставить концертную сцену. Начались потасовки, полицейских вытолкали со сцены и забросали камнями. Здания местной мэрии-акимата и офис нефтяной компании были подожжены неизвестными – причем, по странному стечению обстоятельств, там сгорели все документы о начисленной рабочим зарплате. И тогда полицейские цепью вышли на площадь, убивая людей из автоматов и пистолетов – а жители окрестных домов снимали это на телефоны.

Въезд в Жанаозен был полностью заблокирован, телефонную связь отключили, в город вошли войска, над ним летали боевые вертолеты. Власти признали гибель семнадцати человек – но многочисленные свидетели, которые говорили нам об этой трагедии, называли иные цифры. Главный врач Жанаозена Мурад Сарыев официально заявил тележурналистам, что после расстрела в местную больницу поступило 99 раненых, в том числе 87 человек с огнестрельными ранениями. 38 раненых были направлены в больницу Актау. Мест в клинике не хватало.

Расправа на площади завершилась расправой в суде. Тридцать семь рабочих-нефтяников и группа жителей поселка Шетпе, которые взбунтовались на следующий день после убийств в Жанаозене, были осуждены на длительные тюремные сроки. На суде эти люди публично говорили о том, что их вынудили давать показания под жестокими пытками. Осужденная рабочая активистка Роза Тулетаева отказалась от своих прежних показаний, заявив, что они были выбиты из нее «с применением сексуального насилия со стороны сотрудников Комитета национальной безопасности». Мы сами могли оценить демонстративную необъективность казахского правосудия, присутствуя в качестве наблюдателей на процессе лидера оппозиционной партии «Алга!» Владимира Козлова, активиста «Халык Майданы» Серика Сапаргали и нефтяника Акжаната Аминова. Их задним числом привязали к организации беспорядков, традиционно обвинив в «разжигании социальной розни» – на основании трагикомического «заключения психологов» и показаний «уважаемого аксакала», который осудил аморальное поведение смутьянов и бунтовщиков.

Рабочих назначили главными виновниками того, что произошло в городе – хотя сам президент Казахстана Нурсултан Назарбаев публично и недвусмысленно признал правоту их требований: «работодателями было принято решение по незаконному увольнению работников компании, причем и тех, которые отсутствовали на работе по уважительным причинам: находились на больничном, в отпуске… В целом, требования работников компании к работодателям были обоснованными».

Бывший мэр Жанаозена Орак Сарбопеев, осужденный после расстрела за расхищение «нефтяных» денег, выделенных для развития города, также говорит: «требования нефтяников, вовлеченных в трудовой спор и объявивших забастовку, были правильными и законными». Теперь он даже «чувствует себя в какой-то мере виноватым за произошедшее».

Наша первая встреча с жителями Жанаозена проходила на площади Ынтымак, через дорогу от дома №33, из которого сняли знаменитое видео, выложенное на youtube под ником Saule540. Этот видеоролик полностью разрушил первоначальную версию казахских властей – о том, что полиция якобы стала стрелять для защиты от нападавшей на них вооруженной толпы. Казахские правозащитники собрали людей, которые были непосредственными участниками этих событий. Здесь был рабочий К.Д., получивший тогда огнестрельное ранение в шею – а также жены и матери тех, кто погиб во время расстрела или оказался в тюрьме за участие в декабрьских событиях. Среди них была и жена нефтяника, который рассказал на суде о том, как его пытали. Эти люди считали, что события 16 января были умышленно спровоцированы сговорившимися между собой чиновниками и представителями «нефтяной мафии» – как простодушно назвала менеджеров компании одна из женщин, – чтобы таким образом покончить с затянувшимся протестом. В этом отдаленном пустынном городе они позволили себе то, на что пока не решаются наши власти.

Вскоре после начала нашей встречи на площадь подъехали люди с видеокамерами. При их появлении местные жители бросились наутек в подворотни домов. Представившись журналистами, они начали с пристрастием расспрашивать нас о целях нашей поездки и о том, с кем мы общались в Жанаозене. Разделившись на группы, мы уехали на такси, продолжив встречи в кафе и на частных квартирах. Но неизвестные еще несколько раз находили нас в городе, стараясь не отходить ни на шаг. Они не только следили за нами – слежку иногда можно было заметить и в Актау, – а, скорее, пытались оказывать психологическое давление. Было заметно, что они имеют в этом деле существенный опыт. Нам пришлось убедиться в этом в целом ряде эпизодов – вплоть до момента отлета из Казахстана, когда, уже после прохода паспортного контроля, в самолет вошли несколько человек, настойчиво и без объяснений предлагая мне выйти из самолета.

Активисты из Жанаозена постоянно находятся в этой атмосфере страха – привыкая к запугиванию, закономерно опасаясь предательства, и подозревая друг друга в сотрудничестве с «органами». Мы, люди живущие в мире «легальной» политики, с трудом можем представить, как тяжело им противостоять всемогущему тандему власти и бизнеса. Во время второй поездки в Жанаозен одна из активисток, которая долго беседовала с нами в закрытом салоне такси, вдруг заметно разволновалась:

– Вот я вам доверяю, рассказываю вам все, чтобы вы передали, как мы живем. А ведь я не знаю, с кем говорю. Каждый раз иду на такую встречу, и думаю: а вернусь ли?

Когда вас зовут на акцию за права рабочих Жанаозена, не забывайте – вы можете поддержать этих людей, которые боролись на площади Ынтымак.

Андрей Манчук

Читайте по теме:

Андрей Манчук. Город юности мстит Назарбаеву

Алексей Портнов. Казахский шибболет

Кенжегали Суйеуов. Стреляли «в целях безопасности»

Сергей Киричук. Кризис солидарности