Почему у Буркины получилось

– Вы согласны, чтобы мы оставили в нашей администрации гнилых чиновников?

– Нет!

– Вы согласны, чтобы мы оставили в нашей армии гнилых военных?

– Нет!

– Значит надо их выгнать!

– Да!

– Мы их выгоним!

– Да, да, да!

– Возможно, это будет стоить нам жизни, но наша задача – начать, а ваша – продолжить борьбу, чего бы это ни стоило.

Из выступления капитана Тома Санкара на Площади революции в Уагадугу 26 марта 1983 года

Буркина-Фасо – страна удивительного исторического парадокса. С одной стороны, мало где еще в Африке вы найдете столь высокий уровень развития гражданского общества, такие сильные профсоюзы и практически полное отсутствие пресловутой проблемы трайбализма, которая считается бичом черного континента. Практика солидарных гражданских действий имеет здесь давнюю традицию и настолько глубоко укоренена в местной культуре, что уже стала неотъемлемой частью национальной идентичности. В то же время, при всем при этом, еще ни разу вплоть до сегодняшнего дня буркинийцам не удавалось добиться смены власти на выборах. Четырежды она происходила путем военных переворотов, еще дважды, в 1966 и 2014 годах, президенты уходили в отставку под давлением массовых народных выступлений.

Когда в ноябре прошлого года правивший страной последние двадцать семь лет Блэз Компаоре вынужден был досрочно оставить свой пост и покинуть страну, власть на короткий промежуток вновь взяла армия. Более того, похоже, что именно генеральный штаб сыграл ключевую роль в событиях «черной весны», как окрестили буркинийское восстание против попыток изменения конституции российские журналисты – убедив Компаоре уйти в отставку в тот момент, когда точка невозврата еще не была пройдена, и политический кризис не перерос в состояние кровавого хаоса. Большой крови удалось избежать, конституция осталась нетронутой, и даже от самого Компаоре удалось избавиться раньше положенного времени. Тем не менее, даже это теперь уже не могло в полной мере удовлетворить восставший народ: он требовал передачи власти непременно гражданскому правительству.

Такая, как некоторым могло бы показаться, излишняя настойчивость вполне объяснима: без малого полвека эта чрезвычайно культурная и симпатичная нация прожила под властью либо военных режимов, либо гибридных военно-гражданских правительств, в которых именно армия сохраняла за собой основные рычаги управления страной. Разумеется, не все эти режимы были одинаковы по своему внутреннему социальному характеру. Так, короткая, но чрезвычайно яркая и содержательная эпоха президента-капитана Тома Санкара в настоящее время воспринимается большинством населения как некий «золотой век» – несмотря на все свойственные ей, как и любой другой революционной эпохе, противоречия и неоднозначности. Тем не менее, Санкара был совершенно особым феноменом в истории Буркина-Фасо. Его сложный но чертовски обаятельный и притягательный образ революционера-романтика продолжает вызывать интерес у буркинийской молодежи и вдохновлять ее на борьбу за сформулированные им когда-то идеалы социального равенства и национальной солидарности. Однако в целом нынешнее поколение жителей страны объективно устало от череды бесконечно сменяющих друг друга у власти военных элит.

Сложно предположить, чем бы закончилось в тот раз противостояние армии и улицы, если бы требования последней не подхватило также международное сообщество во главе с Африканским союзом и ЭКОВАС. В конце концов, был найден компромисс, устроивший на время всех. Президентом на год до проведения всеобщих парламентских и президентских выборов был назначен опытный и авторитетный дипломат Мишель Кафандо, который к тому времени уже вышел на пенсию и проводил старость на ферме в кругу семьи. А передавший ему власть глава временного военного правительства подполковник Якуба Исаак Зида получил пост премьер-министра и министра обороны.

Нельзя сказать, что эти люди имели репутацию народных любимцев. К примеру, тот же Кафандо, занимавший в свое время пост министра иностранных дел в правительстве Санкара еще при президенте Уэдраого в 1983 году, был одним из главных инициаторов ареста будущего «африканского Че Гевары» и вывода всего левого блока из состава кабинета. Что касается «Зинедина Зида», как тут же прозвали премьер-министра буркинийские шутники, то к нему отношение было особенно настороженное: поначалу он воспринимался не иначе как офицер Полка президентской охраны, элитного воинского подразделения, которое в течение двадцати лет являлось главной опорой власти Компаоре. Длинный шлейф скандальных историй, связанных с преступлениями, совершенными его бойцами, никто из которых так и не был привлечен к ответственности даже в тех случаях, когда следствию под давлением мощных общественных кампаний удавалось их раскрыть, создавал Полку репутацию этаких буркинийских тонтон-макутов – неподсудных, непотопляемых и крайне опасных. И события сентября этого года, которые потрясли страну в то время, когда она уже готовилась к проведению намеченных на 11 октября долгожданных выборов, подтвердили обоснованность недоверия к этому подразделению.

При этом, тандем переходного периода Кафандо-Зида все же был принят обществом в качестве приемлемого компромисса. Тем более, что уже в день своей инаугурации умный Кафандо проявил чрезвычайную политическую чуткость, объявив о начале расследования обстоятельств гибели Санкара – что с восторгом было принято гражданами и отозвалось немедленным ростом доверия к новому правительству. Впоследствии лидерам переходного периода, задачей которых изначально была озвучена подготовка страны к проведению выборов, пришлось решать еще целый ряд принципиальных политических вопросов. Главными из них были обвинения против экс-президента Компаоре, дальнейшая судьба его партии и оставшихся в стране сторонников и, пожалуй, самое сложное и неприятное – статус Полка президентской охраны, на расформировании которого хором настаивали практически все политические силы из лагеря «победителей».

Несмотря на то, что оно формировалось в чрезвычайных обстоятельствах, по особым, заранее не прописанным ни в конституции, ни в каком другом законе процедурам, переходное правительство фактически оказалось гораздо более легитимным, чем предшествующий ему режим Компаоре, формально отвечающий всем требованиям, предъявляемым к законному правительству мировым сообществом. Хартия переходного периода, которая стала его законодательной основой, была принята в результате консенсуса между главными политическими силами страны при участии пользующихся авторитетом общественных институтов – таких, как церковь, мусульманский клир или королевский двор мого наба. В выполняющем функции парламента Национальном переходном совете оказались представлены практически все главные социально-политические группы, включая армию и бывшую правящую партию Конгресс за демократию и прогресс (КДП).

Главным следствием такого консенсуса неожиданно стала высокоэффективная система обратной связи между государством и обществом, создавшая предпосылки для начала реформ в переходный период. Получив общественный мандат доверия, правительство, с одной стороны, вынуждено было прислушиваться к общественному мнению и следовать его главным требованиям, а с другой – смогло более уверенно подавлять сопротивление справа (прежде всего, из рядов армии и КДП). Главным сюрпризом при этом стало то, что Зида, вопреки первоначальным ожиданиям как условных «правых», так и условных «левых», оказался вовсе не «душителем революции», а, напротив, примкнул к лагерю сторонников реформ. С этого момента его фигура вызывала наибольшее раздражение в казармах Наба Коом, где по соседству с президентским дворцом был расквартирован Полк президентской охраны, а руководство Полка воспринимало внезапные перемены в поведении Зида не иначе как прямое предательство выдвинувшей его на должность корпорации.

В июле конфликт Зида с его вчерашними товарищами по оружию уже грозил спровоцировать военный мятеж гвардейцев, однако, усилиями Кафандо и мого наба, был погашен путем лишения его портфеля министра обороны, который вынужден был взять на себя сам президент. Таким образом, тесно ассоциированная с элитой предыдущего режима часть армии постепенно теряла влияние на ход политического процесса. Решающим событием, определившим дальнейшие действия гвардейцев, стало принятие политического решения о преобразовании Полка президентской охраны в спецподразделение по проведению антитеррористических операций. Не менее важным фактором нарастания конфликта явилась дальнейшая маргинализация КДП. Несмотря на попытку партии провести свой «XX съезд» и, признав ошибки, отказаться от прямого ее отождествления с Компаоре и его окружением, кандидаты КДП не были допущены к президентским выборам на основании внесенных этим летом поправок в закон о выборах. Эти поправки исключали возможность регистрации в качестве кандидатов на главный государственный пост лиц, поддерживавших попытку антидемократического пересмотра конституции. Такая же судьба постигла еще двух кандидатов, не принадлежавших к КДП, однако входивших в состав команды Компаоре и в качестве членов правительства имевших отношение к принятию злосчастного законопроекта.

Сложно однозначно сказать, насколько это решение было справедливым и политически оправданным. Кто-то, возможно, увидит здесь параллели с украинским политическим кризисом: дискриминационные меры по отношению к компаористам похожи на преследования против Партии регионов и Компартии Украины, а попытку изменения конституции, предпринятую для сохранения власти Компаоре, можно в этом случае также сравнить со знаменитыми январскими указами Януковича. Тем не менее, восстание 2014 года в Буркина-Фасо сущностно отличалось от того, что последовало вслед дестабилизацией ситуации в Киеве. В отличие от «майдана», оно имело ярко артикулированную левую повестку. Кроме того, буркинийская нация не была расколота ни по этническим, ни по конфессиональным, ни по региональным границам. Моси и диула, христане и мусульмане, уагалезцы (жители столицы Уагадугу) и боболезцы (жители второго по величине города Бобо-Диуласо) выступили единым фронтом, как, впрочем, уже не раз случалось и ранее. Компаоре в такой ситуации не решалась спасать даже собственная армия, а жандармерия и вовсе не оказала восставшему народу никакого сопротивления.

Как выяснилось годом позже, успех октябрьского восстания был лишь половиной победы. Вторым актом этой исторической драмы стал сентябрьский путч, организованный руководством президентского полка – в то время, когда переходный период подходил к своей финишной черте и национальная избирательная комиссия уже утвердила итоговые списки кандидатов для участия в выборах. 16 сентября 2015 года мятежные военные арестовали президента, премьер-министра и нескольких министров переходного правительства, а на следующее утро объявили о роспуске всех государственных институтов переходного периода, якобы не справившихся со своей задачей. Вместо распущенного правительства военные объявили о создании так называемого «Национального совета за демократию», председателем которого оказался генерал Жильбер Дьендере.

Генерал Дьендере – фигура хорошо известная не только в Буркина-Фасо, но и во всей Западной Африке. Когда-то, в 1983 году, этот тогда еще молодой офицер, заместитель командующего отрядом спецназа капитана Блэза Компаоре, объявлял по национальному радио о переходе власти в руки Национального совета революции во главе с Тома Санкара.  Спустя еще четыре года Компаоре назначит его ответственным за арест Санкара, во время которого лидер революции будет убит при до конца не выясненных обстоятельствах. Еще два участника «революции молодых капитанов» – Жан-Батист Букари Лингани и Анри Зонго – были арестованы 18 сентября 1989 года, обвинены в подготовке военного переворота и на следующий день расстреляны. Этот заговор был также раскрыт Жильбером Дьендере, который с этого момента окончательно утвердился в качестве правой руки президента Компаоре. Долгое время он возглавлял Полк президентской охраны и считался одним из самых влиятельных и осведомленных людей в регионе. Через него проходили поставки оружия повстанцам в Сьерра-Леоне, Либерии, Кот-д'Ивуаре, он участвовал в разрешении кризисов в Чаде и Гвинее, вызволял европейских заложников из плена исламистов в Мали. Избегая публичности и всегда оставаясь в тени, он стал для президента Компаоре своеобразным «человеком, который решает проблемы» – подобно знаменитому мистеру Вольфу из «Бульварного чтива» Квентина Тарантино.

Во время свержения Компаоре в 2014 году Дьендере выдвинул в качестве лидера военного правительства своего давнего протеже подполковника Зида, а спустя год Зида, а вместе с ним и вся «страна честных людей» на несколько дней оказались пленниками Дьендере и его хунты. По утверждению генерала, его действия никаким образом не координировались с находящимся в эмиграции свергнутым президентом, но мало кто готов был поверить в его слова. Так или иначе, со стороны все происходящее выглядело классической контрреволюцией и попыткой реставрации свергнутого режима.

Первые стихийные митинги против захвата власти военными и попытки марша в сторону президентского дворца была рассеяны стрельбой солдат президентского полка. Сразу стало ясно, что на этот раз они настроены куда более решительно по сравнению с событиями годовалой давности. Со стороны ситуация казалось критически безвыходной. «Черная весна» закончилась примерно тем же, чем и все предыдущие «вёсны»: за красным восходом – коричневый закат. «Cry, beloved country» – название знаменитого романа южноафриканского писателя Алана Патона сразу пришло мне на ум, когда, сидя у себя в отделе, я читал обескураживающие сводки новостных агентств о событиях в Уагадугу. Однако, буркинийцы не собирались плакать – хотя все было не так, как в прошлом году, когда намерения Компаоре изменить конституцию были известны, народ готовился к битве заранее и подошел к дню «икс» в прекрасной боевой форме. В этот раз осуществленный накануне выборов путч стал полной неожиданностью, общество оказалось застигнутым врасплох, и первые два дня словно пыталось прийти в себя. Но уже к исходу второго дня переворота страна перешла к активному сопротивлению.

По призыву председателя Национальной ассамблеи Шерифа Си, взявшего на себя функции главы государства до освобождения президента и премьер-министра, люди вышли на улицы городов строить баррикады и перекрывать главные дороги страны.  Профсоюзы объявили о всеобщей бессрочной стачке. 18 сентября магазины, предприятия, госучреждения остановили свою работу до возвращения власти законному правительству. Где-то, как, например, в Бобо-Диуласо, демонстранты полностью блокировали город, пропуская сквозь расставленные ими блокпосты лишь машины с людьми, нуждающимися в медицинской помощи. В другом крупном городе – Банфоре, – было объявлено о том, что желающим въехать или выехать в его пределы отводятся на это лишь два или три часа в сутки. Экономика и без того небогатой страны оказалась практически полностью парализованной.

«Вы не можете жить и работать, так как будто бы ничего не случилось в то время, пока власть в стране у путчистов!» – оправдывали свои действия демонстранты. Впрочем, мало кто пытался им возражать, ибо настроены были они весьма решительно. Уже на второй день путча местная пресса сообщила, что толпа молодежи на родине Дьендере в провинции Пасоре устроила погром и сожгла его дом. «Пусть те, кто убил отца нашей революции Тома Санкара – говорили на улицах французским журналистам демонстранты – знают, что уже подросли его дети. У них ничего не выйдет!».

Дух Санкара вновь возник над Буркиной. Разумеется, сама по себе фигура Дьендере, человека, ответственного за гибель человека-легенды, никогда и не при каких условиях не могла бы быть принятой в стране в качестве возможного главы государства даже на переходный период. Кроме всего прочего, после свержения Компаоре в 2014 году, к Буркине оказались прикованы взгляды молодежи всей Африки, покоренной самоотверженностью ее граждан. Согласиться с тем, что спустя всего год после такой впечатляющей победы власть на блюдечке будет преподнесена его верному генералу, да еще и человеку, по чьей вине Африка потеряла одного из лучших своих сыновей – значит было бы просто выставить себя посмешищем в глазах целого континента. Умный и хитрый Дьендере должен был предвидеть последствия своей авантюры. Но, видимо, на этот раз «Акела промахнулся».  

Действия путчистов изначально не получили никакой поддержки ни внутри страны ни за рубежом. Они были резко осуждены как правительствами стран Запада, так и африканскими соседями, Советом Безопасности ООН и Комиссией Африканского союза, где захвативших власть военных назвали «террористами» и приостановили членство Буркина-Фасо в составе этой организации. С целью убедить мятежников вернуть власть правительству Уагадугу посетили президенты Бенина и Сенегала. Попытки Дьендере заверить их в том, что его цель всего лишь в том, чтобы организовать честные и справедливые выборы, не достигли ожидаемого результата – однако, с другой стороны, президенты-посредники, вопреки требованиям лидеров буркинийских движений и партий, начали поиск компромисса с путчистами, с учетом интереса последних. Предложенные ими варианты мирного выхода из кризиса категорически отвергались отнюдь не главарями хунты, но противной стороной, которая, похоже, ни на минуту не сомневалась в своей неминуемой победе.

«Мы не хотим вести никаких переговоров с этими людьми! Возвращение власть законному правительству – безусловное требование. Проведение выборов в запланированные сроки – безусловное требование. Роспуск Полка президентской охраны – безусловное требование. Обсуждать эти условия мы не собираемся» – заявляли лидеры движения «Бале-ситуайен», взявшего на себя руководство кампанией гражданского неповиновения. Если в первый день переворота генерал Дьендере демонстрировал абсолютную уверенность в своих силах и действиях, заявляя, что в отличие от спрятавшегося Шерифа Си, он полностью контролирует ситуацию в стране, вскоре выяснилось, что весь его контроль ограничивается разве что способностью расстреливать демонстрации в столице. Режим путчистов оказался в глубокой международной изоляции, экономика буксовала, наладить работу государственных служб и обеспечить поддержание общественного порядка  не удавалось. Даже объявленный ими комендантский час не соблюдался нигде – кроме разве что как в столице, да и там этот режим фактически перестал действовать на четвертый день путча.

В конце концов, когда ситуация стала патовой и грозила вот-вот перерасти в состояние массового насилия, в конфликт вмешалась регулярная армия. По приказу начальника генерального штаба генерала Загре армейские части 22 сентября вошли в столицу, и после суток переговоров принудили путчистов восстановить власть законного правительства и без каких-либо предварительных условий вернуться в казармы. Вмешательство армии, разумеется, сыграло в итоге определяющую роль – но, очевидно, что без мощной кампании гражданского сопротивления, не оставившей военному руководству другого выхода, ситуация могла развернуться совсем иначе. «Если армия не вмешается прямо сейчас и не выгонит преступников из президентского дворца – это сделаем мы сами! – заявляли на баррикадах. – Мы, народ, а не армия, выгнали Блэза, справимся и сейчас. Не для того мы поднимались в прошлом году на восстание, чтоб сейчас его дружки вернули все себе обратно!».

Вернувшееся в четверг 24 сентября к своей нормальной работе «дважды народное правительство», легитимность которого была выстрадана на баррикадах и оплачена кровью рядовых буркинийцев (по официальным сообщениям за дни путча погибло 10 человек, а более сотни получили ранения разной степени тяжести), из заложников хунты превратилось в своего рода «заложников» буркинийского народа. Именно ему президент и министры обязаны теперь своим освобождением и восстановлением в правах. В свою очередь, народ получил нового героя – подполковника Исаака Зида. Еще не так давно, 31 октября прошлого года, этот молодой интеллигентный офицер в очках и форме хаки, сидевший за столом и под щелканье затворов фотоаппаратов объявлявший журналистам о том, что власть в стране теперь принадлежит народу, вызывал крайнее недоверие и ассоциировался у демонстрантов с прежним режимом. Сейчас ему рукоплещут за его упорство и мужество все его недавние оппоненты, а кое-кто даже готов поставить в один ряд с Санкара.

На первом же заседании возобновившего свою работу правительства было принято окончательное решение о роспуске Полка президентской охраны. В минувшую субботу солдаты и офицеры сдали оружие. Дальнейшая их судьба пока не определена. Не исключено, что в отношении руководства в скором времени будут возбуждены уголовные дела. «C'est le peuple burkinabè qui décide» – любят повторять местные активисты.

Ничто теперь не спасет от роспуска и забвения и партию КДП, единственную из политических структур, открыто выступившую в поддержку путчистов.

Пока еще не известно, состоятся ли выборы в ранее запланированные сроки, или они все же будут перенесены на несколько недель – до полного возвращения страны к нормальной жизни. Так или иначе, страна стоит на пороге новой эры. Никто не ожидает, что она сразу же окажется «эрой милосердия». Но девяностые, мрачным символом которых являлся Полк президентской охраны «ЭрЭсПэ», сюда уже не вернутся.

Александр Панов

Читайте по теме:

Томас Санкара. Мы отказываемся умирать

Александр Панов. Буркинийское чудо

Ник Дерден, Абу Диалло. Наследие Санкары – в Европе и Африке

Андрей Манчук. Апартхейд

Александр Панов. Этюды о геноциде

Бафур Анкома. Проблемы Намибии

Александр Панов. Занзибар: полвека спустя революции

Кирилл Васильев. Почему Навальный - не Мандела

Андрей Манчук. Остров Манделы