«Облачный атлас»: выбор сопротивления

Что бы там ни говорили, а Голливуд весьма чуток к господствующим общественным трендам – включая антикапиталистические настроения в обществе кризисной эпохи. Все началось еще с «Гроздьев гнева» Джона Форда, «Гражданина Кейна» Орсона Уэллса и «Метрополиса» Фрица Ланга, которые впервые в истории западного кинематографа подняли тему всевластия олигархии и обозначили угрозу технократического тоталитаризма.

На заре нового века кризисно-апокалиптическая тематика была осмыслена «фабрикой грез» в целом ряде фильмов-катастроф, вроде «Послезавтра» и «2012». А  поправение западного общества нашли свое отражение не только в «Апокалипто» Мэла Гибсона, но и в совсем недавно шествовавшем по экранам «Восстании планеты обезьян», которое, как мы помним, заканчивалось не братанием приматов с людьми и миром во всем мире. Разумное шимпанзе, устроив беспорядки в мегаполисе (аллюзия недавних лондонских бунтов бедноты) вырывается на свободу. И в то время как ученый-новатор с тоской и сожалением смотрит вослед своему бывшему питомцу, последний вглядывается со скалы на покинутый и негостеприимно обошедшийся с ним город – чтобы вернуться и отомстить за унижение и рабство.

Тема несправедливости «экономики мыльных финансовых пузырей» в разное время находила свое отражение в  обеих частях «Уолл-Стрит» Оливера Стоуна и у Майкла Мура, в его ленте «Капитализм. История любви». Бунт одиночки против системы был воспет в «Ромовом дневнике» с Джонни Деппом и «Острове» со Скарлетт Йохансон. Однако вершиной этой сюжетной линии стала «Матрица» режиссеров Вачовски, которые вслед а этим выступили продюсером картины «V – значит вендетта», которая сформировала дресс-код для протестного поколения эпохи «Оккупай», породив его главный визуальный образ: анонимного активиста в маске Гая Фокса. 

В этом же ряду стоит вспомнить и замечательный по своей художественной силе кинопамфлет «Время» с Джастином Тимбердейком – фактически, манифест движения «Occupy Wall Street».  Как мы помним, главная идея фильма состоит в экранизации знаменитой формулы капитализма – «Время – деньги». Чего стоит только финальная сцена фильма, в которой главные герои – этакие Бонни и Клайд антикорпоративной герильи – идут на штурм гигантского Супербанка, олицетворяющего собой всю мировую финансовую систему. Правда, как и их аналоги из реальной жизни – активисты «Оккупая» – герои «Времени» не пошли дальше реформистской идеи равномерного распределения времени между всеми желающими. Идея новой организации жизни и времени – без конвертации секунд и минут во всеобщий эквивалент стоимости – так и не пришла им в голову.

Весь этот ряд логично продолжает «Облачный атлас» режиссеров Тома Тыквера, Энди и Ланы Вачовски, возглавивший сейчас постсоветский прокат. На первый взгляд перед нами типичная для современного массового кино постмодернистская мешанина из обрывков множества несвязанных между собою сюжетных линий (структура фильма действительно усложняет сюжет одноименного романа Дэвида Митчелла, который лег в основу его сценария – прим. ред). Но это лишь первое впечатление. Второй, более глубокий пласт картины, позволяет увидеть в почти трехчасовой ленте отличное левое кино.

Шесть историй, разворачивающихся в одно и то же время в разных точках времени и пространства, включая иную планету, фактически, повествуют нам об одном и том же. Это истории о преодолении, о способности человека подняться над господствующими предрассудками, традициями и устоями. Первоначально перед нами предстают застигнутые в разных жизненных ситуациях люди, которые чего-то боятся. Раб-беглец боится быть пойманным и возвращенным назад на плантацию. Молодой юрист борется боится смерти от вызванной паразитом болезни, угрозу которой внушил ему подлинный убийца – жадный до денег врач. Его жена придавлена, как могильной плитой, авторитетом пуританина-отца. Молодой талантливый композитор-гей, из Англии первой половины ХХ века, боится быть разоблаченным в глазах консервативного окружения, виктимизирующего его гендер. А примитивные дикари из постапокалиптического будущего боятся Дьявола – Старика Джорджа, боятся Чужаков, страшных болезней и агрессивных варваров-каннибалов, регулярно сжигающих их деревни и пожирающих их родных. Престарелый книгоиздатель боится сначала мелких гангстеров, ставящих его «на счетчик», а затем Хозяйку дома престарелых, больше похожего на концлагерь.

В финале каждой из историй главные герои перестают бояться. Талантливый молодой композитор перестал бояться авторитарного и эгоистичного старика, шантажировавшего его раскрытием тайны сексуальной ориентации, пастух из дикого племени Долины перестал бояться Дьявола – очевидно, это метафора трайбалистских представлений о Чужом, как источнике опасностей и бед – и протянул руку помощи представителям более развитой цивилизации, круто изменив свою судьбу и судьбы своих потомков. Молодой юрист, пройдя череду испытаний, бросил вызов господствовавшей в его кругу идеологии и примкнул к аболиционистам, а его жена бросила вызов устоям патриархальной семьи, перестав бояться собственного отца. Журналистка из эпохи семидесятых годов, расследовавшая преступный заговор корпораций, перестала бояться наемных убийц – а латиноамериканская девушка-мигрантка больше не боится оскорбившего ее киллера, отправив его на тот свет. Наконец, трагикомическая история старого издателя, бежавшего из похожего на тюрьму дома престарелых, это тоже своего рода преодоление – преодоление детских комплексов, неуверенности и страха; история, закончившаяся катарсисом героя и фактически завершившая его прерванную в юности личностную социализацию.

Но, безусловно, центральная сюжетная линия, связывающая воедино все остальные – это история девушки-фабриката по имени Сонми-451 (возможная аллюзия на сожженную американцами вьетнамскую деревню Сонгми и на фантастический роман Рэя Брэдбери – прим. ред.) – одной из миллионов рабов доведенной до совершенства корпоративно-фашистской системы. Живущие в ней на тюремном положении люди по 19 часов в сутки трудятся на финансово-промышленную элиту, получая в награду обман и смерть. Вачовски и Тыковер рисуют нам огромную потогонную фабрику современности, идеал рыночной системы, где капиталисту принадлежит не только все время и труд рабочего, но и сама его жизнь, а также его тело. Освобожденная из рабства офицером Союза Сопротивления, Сонми собственными глазами видит, во что превращаются ее товарки после прохождения такого желанного для них религиозного ритуала Вознесения (своеобразный авторский пинок в адрес Торговцев Опиумом для Народа). Сознание девушки революционаризируется и она делает свой моральный выбор: погибнуть ради того, чтобы рассказать людям правду, открыв им, что Система – это бездушное безотходное производство, где превращенные в роботов люди пожирают самих себя – в прямом смысле этого слова.

Примечательно, что центром этой античеловеческой Системы является футуристический мегаполис Нью-Сеул. Очевидно, авторы фильма не могли удержаться от более чем прозрачного намека на подоплеку успешности и эффективности одного из распиаренных неолибералами «азиатских тигров» – Южной Кореи, сочетающей принципы экономического либерализма и граничащего с фашизмом подавления гражданских свобод. Совершенно справедливо считать, что предельным результатом эволюции такого  режима может стать только очередная версия лондоновской «железной пяты олигархии».

«Существует естественный порядок вещей, и те, кто хочет его изменить, плохо заканчивают» – наставляет молодого юриста его тесть-плантатор (роль Хьюго Уивинга, «агента Смита» – один из множества намеков на «Матрицу», разбросанных по всему фильму) взбешенный «странным» поступком зятя, сжигающего у него на глазах контракт на поставку очередной партии африканских рабов, к которым относятся, как к диким зверям. Ради этого, «вечного и неизменного порядка вещей» (каким представлялось в XIX веке рабство африканцев) юноша должен отбросить овладевшую им блажь. Но выбирает путь сопротивления и борьбы.

«Я верю, что существует лучший мир, Сиксмит. Лучший мир. И я буду ждать вас там», – пишет своему возлюбленному молодой автор симфонии «Облачный атлас», давшей название всему фильму – перед тем, как расстаться с жизнью в этом полном насилия и несправедливости мире, «где сильные всегда пожирают слабых» в бесконечной погоне за потреблением и наживой.

Здесь стоит вспомнить старый лозунг альтерглобалистов: «Another world is possible, but we are not responsible». «Другой мир возможен» – говорят авторы фильма, которые все-таки дают в итоге шанс уничтожившему собственную планету человечеству.

Замкнутый круг реинкарнации зла и насилия в конечном итоге распрямляется, становясь линией, ведущей в Прекрасное Далеко, по спиральным виткам исторического процесса.

«Наш паровоз вперед летит...».

Алексей Блюминов

Читайте по теме:

Андрей Манчук. «Drinking rum and Coca-Cola»

Славой Жижек. Политика Бэтмена

Саймон Хаттенстоун. Семь рюмок с Аки Каурисмяки

Кристина Бочьялини, Айман Эль-Газви. Фабрика

Дарья Митина. Чернокожая Венера