«Божественное насилие»

В августе 2014-го года в пригороде Сент-Луиса Фергюсоне вспыхнули бурные протесты – после того, как полицейский застрелил безоружного черного подростка. Несколько дней полиция пыталась разогнать протестующих – преимущественно чернокожих. Хотя детали инцидента и не до конца ясны, но бедняки – представители черного большинства города – восприняли его, как очередное доказательство направленного против них систематического полицейского насилия.

В американских трущобах и гетто полиция фактически все в большей степени становится оккупационной силой, чем-то напоминая израильские патрули, вторгающиеся на палестинские территории Западного Берега. СМИ с удивлением для себя открыли, что полиция использует там такое же оружие, как и американская армия. И даже если полицейские отряды пытаются просто установить мир, распределить гуманитарную помощь или организовать медицинское обслуживание, сам принцип их работы заключается в том, чтобы контролировать чуждое население. В связи с инцидентом в Фергюсоне журнал Rolling Stone пришел к весьма многозначительному выводу.

«Никто пока еще не желает говорить об этом, но после Фергюсона (и особенно после случая с Эриком Гарнером, буквально взорвавшим Нью-Йорк, который произошел вскоре после очередной смерти чернокожего в полицейском участке) оказалось, что у полиции есть серьезные проблемы с легитимностью в этой стране. Ресурсы правоохранительных органов распределяются сейчас настолько неравномерно, а система правосудия действует со столь откровенными нарушениями, что народ повсеместно начинает оспаривать сами основы политической власти правоохранительных органов».

В подобной ситуации, когда полицейские уже более не воспринимаются в качестве представителей закона или законного порядка, а лишь в качестве агентов социального насилия, протесты против господствующего социального строя зачастую принимают совершенно иной оборот – происходит взрыв «абстрактной негативности», творится грубое и бессмысленное насилие. Когда Фрейд говорил в своей работе «Групповая психология» о «негативности» разрыва социальных связей (Танатос, противостоящий Эросу социальных связей), он также отвергал проявления такого разрыва связей в виде «стихийной толпы» (в противовес искусственной толпе: церкви или армии).

Однако вопреки Фрейду мы должны не забывать и о двойственности такого разрыва – это нулевой уровень, открывающий дорогу для политического вмешательства. Иными словами, этот разрыв и есть до-политическое условие политики. И, в связи с этим, всякое надлежаще политическое вмешательство уже «на шаг впереди», связывая себя с новым проектом (или «господствующим-означающим»).

Не бьют ли они невинных?                            

Сегодня эта абстрактная тема снова стала актуальной. Энергию такого разрыва преимущественно монополизируют новые правые (движение Tea Party в США, в котором Республиканская партия все более раскалывается между силами Порядка и Разрыва).

И в данном случае мы снова сталкиваемся с тем, что всякий фашизм это неудавшаяся революция – и единственный способ для левых борьбы с практикуемым правыми «разрывом» – это попытки использовать свою тактику «разрыва». Подобные примеры уже есть: массовые демонстрации по всей Европе в 2010-м – от Греции до Франции и Великобритании, где студенческие демонстрации против повышения оплаты за обучения неожиданно приняли насильственный характер.

В плане утверждения «абстрактной негативности» существующему порядку, как перманентной особенности, от которой невозможно избавиться, Гегель даже в больше степени является материалистом, чем Маркс. В своей теории войны (и безумия) он прекрасно сознает о повторяющемся возврате «абстрактной негативности», которая насильственно разрывает социальные связи. Маркс же вновь связывает насилие с процессом, из которого зарождается Новый Порядок (насилие, как «повивальная бабка» нового общества), тогда как у Гегеля этот разрыв неизменно сохраняется.

Разве такие «иррациональные» и сопровождающиеся насилием демонстрации без каких-либо конкретных прагматических требований, кроме абстрактного призыва к справедливости, не являются современным примером того, что Вальтер Беньямин называл «божественным насилием», противопоставляя его «мифическому насилию», то есть основанному на законе насилию со стороны государства?

Они, как писал Беньямин, являются средствами без цели, то есть не являются частью долгосрочной стратегии. И аргумент, который сразу же приходит на ум: не являются ли такие насильственные демонстрации зачастую несправедливыми, то есть не бьют ли невинных?

Если мы не хотим перегружать повествование политкорректными объяснениями о том, что жертвы божественного насилия просто должны быть покорными и не сопротивляться из соображений своей исторической ответственности, то единственным решением является простое принятие того факта, что божественное насилие является жестоким и несправедливым. Зачастую это нечто ужасающее, а отнюдь не возвышенность божественной доброты и справедливости.

Один мой друг, лево-либерал из Чикагского университета, рассказал о своем печальном опыте: когда его сын достиг студенческого возраста, он зачислил его в университет недалеко от «черного гетто», где в большинстве были чернокожие подростки. И вот его сын регулярно стал возвращаться домой в синяках и с выбитыми зубами. Что ему было делать в данном случае? Перевести сына в другой колледж, где большинство были бы белыми, или же оставить все, как есть?

И дело в том, что такая дилемма сама по себе неправильна – ее нельзя решить на таком уровне, поскольку разрыв между личными интересами (безопасность сына) и глобальной справедливостью свидетельствует о ситуации, которую можно преодолеть только во всей ее целостности.

Славой Жижек

Theeuropean-magazine

Перевод Дмитрия Колесника

Читайте по теме: 

Андрей Манчук. Вино разлива 2011 года

Славой Жижек. Грабители всех стран, объединяйтесь!

Нэт Уинн. Фергюсон: где тонко, там и рвется

Бунт в Анахайме. Любовная история

Район против полиции

Жером Роос. Десятилетие протестов?