History repeats itself

Если тексты художественных книг, повествующие о событиях прежних лет, становятся похожими на свежие новости, это повод спросить себя, в каком времени мы на самом деле живем – тогда, или сейчас?

«В месяц я зарабатывал двести миллиардов марок. Деньги выдавали два раза в день, и каждый раз делали на полчаса перерыв, чтобы сбегать в магазины и успеть купить хоть что-нибудь до очередного объявления курса доллара, так как после этого деньги снова наполовину обесценивались», – так писал Эрих Мария Ремарк, рассказывая о немецкой инфляции двадцатых годов.

Его книги, повествующие о том, к чему может привести страну война и нацизм, когда-то стояли на полках практически в каждой нашей квартире. Сейчас там можно найти разве что нехитрый набор «женских» романов или «мужское» чтиво, с перестрелками спецназа и боями на фэнтезийных мечах. Однако история жестоко мстит тем, кто ее забывает, с легкостью превращая прошлое в настоящее. И в феврале 2015 года, узнав текущий курс доллара, охваченные паникой украинцы пораньше отпрашивались с работы, чтобы потратиться в супермаркетах – пока там не размели с полок всю гречку, олию и сахар.

В этих магазинах специальным образом маркироуются товары российских производителей – живо напоминая о той же старой Германии, где метили позорными знаками «неарийские» лавки и магазины. Однако сегодня, когда в некоторых торговых сетях официально ввели ограничение на продажу товаров в руки одного покупателя, эти вражеские продукты тоже исчезли с опустевших прилавков. 

«Инфляция – единственная форма наказания без законного основания» – сказал как-то Милтон Фридман, гуру чиновников и экономистов, которым мы обязаны этим кризисом. Однако то, что происходит сейчас в стране, является закономерным следствием и запрограммированным результатом событий 2014 года. Жизнь преподнесла украинцам далеко не последний урок, заставляя платить за неолиберальные иллюзии и и милитаристский психоз, повторивший давнюю истерию, описанную у Стефана Цвейга:  

«Постепенно в эти первые военные недели войны 1914 года стало невозможным разумно разговаривать с кем бы то ни было. Самые миролюбивые, самые добродушные как одержимые жаждали крови. Друзья, которых я знал как убежденных индивидуалистов и даже идейных анархистов, буквально за ночь превратились в фанатичных патриотов... Давние приятели, с которыми я никогда не ссорился, довольно грубо заявляли, что я больше не австриец, мне следует перейти на сторону Франции или Бельгии. Да, они даже осторожно намекали, что мой взгляд на войну как на преступление, собственно говоря, следовало бы довести до сведения властей, ибо «пораженцы» – самые тяжкие преступники против отечества».

Все это выглядит слепком с наших украинских реалий. С той разницей, что наши соотечественники не осторожничают с обвинениями в адрес инакомыслящих, а взгляд на войну, как на преступление – совершенно нормальный в нормальном обществе, – считается сегодня преступным.

Украинцы без труда позволили убедить себя в том, что организованный элитами Евромайдан был чем-то особенным, уникальным – как огонек айфона, ярко горящий во тьме веков. На самом же деле, история знает множество примеров, когда раздутая пропагандой ненависть овладевала массами людей. И они легко приравнивали инакомыслие к измене, путая демократию с диктатурой, а достоинство – с доносительством.

Плодами взрощенного на почве таких настроений древа всегда были репрессии и погромная травля.

24 февраля, перед началом лекций, студенты географического факультета Львовского университета устроили «коридор позора» для своего преподавателя, доцента Ольги Загульской, выстроившись возле аудитории, где должна была пройти ее лекция.

Вина этой женщины состояла в том, что она открыто высказывала в своем блоге личные взгляды на события в Украине, критикуя мобилизацию и войну. Как рассказала в своем блоге сама Загульская, на этой акции присутствовали сотрудники СБУ и тележурналисты 24 канала, которые собирались заснять унижение диссидентки, чтобы показать его в эфире всей Украине.

По ее словам, инициаторами травли стали философ Мирослав Попович и патриотические писатели Юрий Винничук и Отар Довженко. А местная пресса возмущенно писала о «сепаратистке» в стенах национального вуза, по сути, подстрекая к наказанию человека, который осмелился публично высказывать свои убеждения.

«Мы – те, кто исповедовал славные традиции во время «Революции Достоинства»... У нас есть другое мнение, и мы не будем считаться с такими людьми, как она», – заявил аспирант Олег Веклин, один из организаторов этой «акции протеста», как на полном серьезе называют «коридор позора» местные СМИ.

Похоже, что он на самом деле не замечает в своих словах никакой иронии и противоречий. 

По словам Загульской, после того, как она отказалась идти на лекцию, руководство вуза собирается уволить ее за прогул – и, таким образом, очевидно, что «охота на ведьм» официально санкционирована университетской администрацией.

«Декан начал звонить, почему я не на занятии. Мой прогул зафиксировали, наверное, впервые в новейшей истории факультета. Меня, человека, который за все время работы в университете ни разу не был на больничном, и из чувства долга выходил на работу даже в состоянии болезни, собираются выгнать с работы за прогулы. Чтобы не было никаких судебных разбирательств. За три года до выхода на пенсию», – пишет доцент университета в европейском городе Львове. 

Впрочем, не стоит иронизировать. То, что происходит сейчас во львовском университете, равно как и в других вузах нашей страны, – это действительно Европа, образца первой половины прошлого века. Конечно, это не «Львовский погром» 1941 года, организованный националистической полицией ОУН с санкции немецкой администрации этого города, где оуновцев считают теперь героями (к вопросу о «славных традициях», упомянутых аспирантом Веклиным).

Однако практика моральной и административной травли инакомыслящих преподавателей и студентов была обычной для Германии или Австрии эпохи становления нацистского господства – еще с 1931 года, когда представители Национал-социалистического немецкого студенческого союза получили 44,4 % голосов на выборах Всеобщего студенческого комитета, и вполне демократическим путем поставили студенческое движение под свой полный контроль.

Сегодня у нас принято представлять нацистских погромщиков деклассированными люмпенами и крайними радикалами. Однако партия Гитлера имела огромную популярность среди студенческого «мейнстрима», который преимущественно представляли в то время выходцы из средних и высших слоев общества. Из германских вузов повсеместно изгонялись «ненадежные элементы», а инакомыслящих всячески терроризировали.

Лион Фейхтвангер написал в 1933 году роман «Семья Опперман», рассказывая о том, как овладевали обществом нацистские настроения. Один из его героев, Бертольд Опперман, юноша из давно онемечившейся еврейской семьи, становится жертвой травли нацистского преподавателя и послушных ему студентов, которые восторженно декламируют нацистские лозунги, впитывая в себя исторические мифы о великом германском прошлом. Они выдавливают из гимназии ее недостаточно патриотичного директора, убивают критиковавшего фюрера журналиста, а затем доводят до самоубийства юного Оппермана.

Вся эта трагедия разворачивается у Фейхтвангера на фоне вполне обыденной действительности, где миллионы обывателей продолжают жить частной жизнью, в суете повседневных дел, не обращая особого внимания на политические коллизии, и с готовностью подыгрывая победителям, которые быстро подмяли под себя образовательную систему страны.  

«В немецких университетах создавались «комитеты по борьбе с негерманским духом». Их целью было избавиться от неугодных профессоров, «очистить» библиотеки от произведений, не соотносящихся с нацистской идеологией, и содействовать тому, чтобы университеты покончили с «еврейским духом», став оплотом немецкого национализма», – пишет об этом современный исследовать Евгения Лёзина.

Причем, как правило, патриотические студенты устраивали в университетах те самые «коридоры позора», блокируя аудитории и не допуская туда нелояльных преподавателей.

Именно Немецкий студенческий союз стал инициатором печально известной «Акции против негерманского духа», которая завершилась публичным сожжением «разлагающей» антипатриотической литературы. 10 мая 1933 года преподаватели и профессора должны были в обязательном порядке явиться на Оперную площадь Берлина, возле здания Университета Фридриха Вильгельма, где студенты бросали в огонь книги, выкрикивая при этом патриотические лозунги:

«Против классовой борьбы и материализма! За народность и идеалистическое мировоззрение. Я предаю огню писания Маркса и Каутского».

«Возвысим голос против уклонистов и политических предателей, отдадим все силы народу и государству! Я предаю огню сочинения Фридриха Вильгельма Ферстера».

«Нет фальсификации отечественной истории и очернительству великих имен, будем свято чтить наше прошлое! Я предаю огню сочинения Эмиля Людвига и Вернера Хегемана».

«Нет – антинародной журналистике демократически-еврейского пошиба в годы национального восстановления! Я предаю огню сочинения Теодора Вольфа и Георга Бернгарда».

«Нет растлевающей душу половой распущенности! Да здравствует благородство человеческой души! Я предаю огню сочинения Зигмунда Фрейда».

«Нет – писакам, предающим героев войны. Да здравствует воспитание молодежи в духе подлинного историзма! Я предаю огню сочинения Эриха Марии Ремарка».

Важно отметить, что эта «студенческая» акция не встретила сопротивления в разогретом патриотической пропагандой обществе. Напротив, она получила среди немцев живую поддержку.

Журналист Фолькер Вайдерман писал: «В 1933 году книги были сожжены не кучкой психических больных нацистов, это была акция большинства общества: студентов, которые ее придумали, профессоров, которые в ней участвовали, и населения, которое в массовом порядке приходило на сожжения и приносило с собой книги, чтобы бросить их в огонь».

«Повсеместные увольнения еврейских профессоров из университетов не вызвали каких-либо серьезных протестов ни в студенческой среде, ни среди немецких профессоров и интеллектуалов. Акция сожжения книг в полной мере отвечала доминировавшим в то время общественным настроениям», – говорит об этом Лёзина, снова заставляя вспомнить события вокруг преподавательницы львовского университета.

Конечно, не стоит проводить прямые параллели между нынешней Украиной и Германией тех времен. Но было бы недальновидно не замечать, что семена ее прошлого уже проросли в нашем настоящем – и никто не читает книги, которые могли бы рассказать об этом нашим студентам.

Еще Фукидид знал, что «история любит повторяться». А надежда на то, что она всегда повторяется в виде фарса, слишком часто приводила к новым трагедиям.

Андрей Манчук

Читайте по теме:

Виталий Лукащук. Репрессии в украинских университетах

Всеволод Петровский. Cумочка в горошек

Ґжеґож Россолінські-Лібе. Суспільство не бачить проблеми у неофашистських рухах

Сергей Летов. «Фашизм развивается, когда это выгодно Капиталу»

Гарри Лесли Смит. За что мы воевали?

Андрей Манчук. Актуальность антифашизма

Ричард Сеймур. Сопротивление фашизму: между «рано» и «поздно»

Кен Лоуч. Воссоздать дух 1945-го

Жан-Поль Сартр. Письмо об «Ивановом детстве»

Марианн Мэкельбер. Настоящая борьба только начинается

Андрей Манчук. Реальная угроза

Эрнест Хемигуэй. Фашистский диктатор

Андрей Манчук. «Не верь, не бойся, не проси»

Дмитрий Мануильский. Законы диктатуры