Письмо киевскому товарищу

В фильме «Полная иллюминация» по одноименному роману Джоната Сафрана Фоера есть  великолепная сцена, в которой персонаж Элайджи Вуда, – американский еврей, прибывший в Украину изучить историю своей семьи, – спрашивает у туземного гида (блистательно сыгранного Евгением Гудзем) о встретившейся им на пути заброшенной многоэтажке:

– Что это?

– Военная база.

– А что случилось?

– Независимость…

Я не отношусь к тем казахстанцам, которые жуируют постимерской ностальгией и расценивают нынешний статус республики как досадный исторический курьез, который будет непременно выправлен совокупными усилиями Путина, православия и Таможенного союза – о которых чуть позже.   

Но разве можно не вспоминать этот эпизод всякий раз (то есть, очень часто) когда казахское медиа-поле колосится унылыми мантрами на тему бесценной незалежности, обретенной нами в каких-то немыслимых родовых муках?

Нельзя.

Ты хочешь знать, что у нас произошло с тех пор, как умерла наша общая родина?

Увы, ничего такого, что не было бы тебе хорошо знакомо.

Как и большинство советских осколков, с обретением независимости Казахстан пережил масштабную приватизацию, развал промышленности, деградацию сельского хозяйства и социальных инфраструктур, колоссальный рост социального неравенства, вырождение научной и культурной сферы.

Масса людей подалась в эмиграцию, и страна потеряла множество первоклассных специалистов, интеллектуалов, просто хороших людей, которых нам так не хватает в эту «эпоху большой нелюбви».

Новые кадры растут и развиваются как-то уж очень суверенно – абсолютно все, кто работает в образовательной области, – будь то нянечка в детсаду или преподаватель в престижном вузе, – в один голос заявляют, что каждый год приносит им новую партию подопечных, которая гарантировано глупее и невежественнее предыдущей. Если речь идет о детях, живущих в сельской местности и знающих только казахский язык, то здесь дело вообще труба. Моя двоюродная сестренка из таких – учась в седьмом классе, она не знает, сколько будет 5+5 и не умеет определять время по часам.

Во многом подзабытые патриархальные порядки степного средневековья зацвели, как верблюжья колючка. Род – основная идентичность и карьерный инструмент; ислам – добрая религия предков; женщина – разновидность кухонной техники.

А вот девушки, завернутые в хиджаб, это уже нечто новенькое для нашей культуры. То, чего не смогли добиться столетия арабского миссионерства, за два десятка лет осуществил неолиберальный периферийный капитализм.

Словом, все эти годы страна трансформировалась в типичное банановое государство третьего мира: с клептократической хунтой жуликоватых дилетантов в правительстве, внутренней миграцией, фавеллами, расстрелами забастовок, прекарным трудом и массовой неграмотностью. В последние несколько лет, этот процесс, лукаво именуемый мейнстримной политологией как «транзитный», стал подходить к своему завершению и нисхождению на новый уровень.

На официальной повестке стоит вторая волна приватизации (под видом продажи населению акций национальных компаний), вступление в ВТО, повышение пенсионного возраста для женщин, введение подушевого финансирования в школах, автономизация вузов, ужесточение трудового законодательства и системное закручивание гаек путем закрытия всех неугодных СМИ и череды политических судилищ над представителями оппозиции.

С Украиной нас роднит многое, но больше всего – пугающая схожесть ситуации в этнолингвистическом вопросе. Недаром казахские ультраправые так любят ставить в пример вашу языковую политику и восторгаются политическим успехом «свидомитов». Налицо та же спекуляция на Голодоморе, пещерный антикоммунизм, зоологическая русофобия, культ нацистских пособников, рыночный фундаментализм в экономике.

Только вот о фракции в парламенте и господстве в СМИ, этношовинисты могут только мечтать. Правящий режим не делает пока исключений. Но вот от нынешней молодежи нацдемы, напротив, в диком восторге и возлагают на нее большие надежды, как на своих будущих избирателей и сторонников.

И, точно также, как и в Украине, глядя на эту картину, русское и русскоязычное население Казахстана ищет защиту в поддержке действующей власти, интеграции с Россией (даже в убыточном Таможенном союзе), ботоксном самодержавии, евразийском «антифашизме» и ленточном победобесии.

Таким образом, просоветская (или даже прокоммунистическая) позиция на полном серьезе уравнивается обеими сторонами с пророссийской и охранительской по отношению к путинскому режиму. К счастью, компартия Казахстана не решилась в свое время оседлать этого конька и благополучно издохла, не причинив перспективам коммунистической идеи особого вреда.

Идеологическая программа, основанная на реальном экономическом суверенитете, государственно закрепленном двуязычии и создании социального государства, в политическом пространстве Казахстана не представлена совершенно.

Мы верим, что можем это исправить.

Олжас Кожахмет 

Читайте по теме:

Андрей Манчук. Площадь Ынтымак

Алиса Блинцова. Либо есть, либо греться

Владимир Веретенников. Латвия: провал неолиберального эксперимента

Андрей Манчук. Батуми. Кавказская витрина неолиберализма

Эвальдас Бальчунас. «Литва. Лопнувший миф о рае»

Марк Вайсброт, Ребекка Рей. «Латвия. Кризис убивает страну»

Светлана Циберганова. Интервью с Альгирдасом Палецкисом

Артем Кирпиченок. Крошечная страна

Фарух Кузиев. Забытая страна

Илья Матвеев. Пять дней в горах

Андрей Манчук. Батуми. Кавказская витрина неолиберализма

Мурад Гаттал. Куда шагает Азербайджан?

Сергей Ильченко. Другой путь Молдовы

Мамед Сулейманов. Бакинская весна