«Свобода молиться, свобода бухать!»

Предисловие редакции. Ги Дебор однажды признал, что «революция против спектакля сама превратилась в спектакль». Опыт событий 1968 года, о которых часто вспоминают сейчас, во время массовых протестных выступлений 2011-2012 годов, указывает на несостоятельность того, что именуется «ситуационистским мышлением». Революционные изменения в обществе возможны лишь как результат политической борьбы организованных масс. Государственный аппарат в руках правящих элит беспощадно подавит любые«самоорганизующиеся проекты» в рамках капиталистической системы, которая вовсе не самоликвидируется после нескольких уличных перформансов. А тот, кто играет в революцию, заканчивает игрой на бирже, как это было доказано биографиями Джерри Рубина, Даниэля Кон-Бендита, и многих других представителей этого поколения.

Предисловие автора: Ситуационистское мышление определяло «Парижскую весну» 1968-го года – спонтанное восстание, которое едва не свергло французское правительство и едва не взорвалось глобальным восстанием против капитализма, начавшимся внутри самой капиталистической системы. Протестуя против отчуждения, неравенства и общества спектакля, уста миллионов выкрикивали лозунги: «Скука контрреволюционна!», «Беги, товарищ, позади старый мир!». Так начиналось открытое восстание против общества потребления. Рауль Ванейгем, который являлся членом Ситуационистского Интернационала с 1961 по 1970 год, автор более тридцати книг, был одним из ведущих теоретиков этого движения. Он находился на улицах Парижа в мае 1968 года, и поделился в интервью некоторыми из своих мыслей о прошлом и настоящем.  

– Можно ли дать краткое определение ситуационистов?

–  Нет. Живое не сводимо к определениям. Энергия жизни и радикальность ситуационистов и далее развивается за кулисами спектакля, у которого есть все причины на то, чтобы попытаться замолчать и скрыть свое существование. С другой стороны, произошло идеологическое возрождение радикальности ситуационистов, что вызвало небольшой подъем движения – но, впрочем, их интересы теперь расходятся с моими.

–  Что имели в виду ситуационисты, когда говорили, что ситуационизма не существует?

–  Ситуационисты всегда враждебно относились к идеологии, поэтому говорить о «ситуационизме», – значит делать его идеологией, каковой он не является.

–  Почему вы порвали с Ситуационистским интернационалом в 1970-м году? И, если оглянуться в прошлое, что вы думаете о Ги Деборе?

–  Я порвал с ними, так как радикальность, стоявшая на первом месте в мае 1968-го, постепенно стала растворяться в бюрократии. Каждый из членов Ситуационистского Интернационала выбрал свой путь и шел по нему в одиночку, либо вообще отказался от проекта самоорганизующегося общества. Возможно, наши отношения с Ги Дебором были основаны лишь на участии в совместном проекте, без какой-либо личной приязни –  но сейчас это уже не имеет значения. То, что было в этом проекте действительно живым, никуда не делось. А остальное – муть всякая.

–  Что вы думаете о нынешнем движении «возмущенных»?

–  Возмущение – это нормальная защитная реакция общества, направленная против того чувства страха и покорности, на которой держится тирания капитализма. Но одного возмущения еще не достаточно. Проблема заключается не столько в борьбе с системой, которая и так рушится, сколько в формировании новых социальных структур, основывающихся на принципах прямой демократии. Когда государство уничтожает общественные службы, только движение, ориентирующееся на самоуправление, может взять на себя заботу о благе каждого.

–  Актуальна ли сейчас утопия?

–  Утопия? Отныне это проклятие в прошлом. Нас всегда вынуждали жить в некоем месте, которое – везде, но мы, будучи там, оказались нигде. Такова реальность нашего изгнания. Она была навязана нам тысячелетиями экономики, основывавшейся на эксплуатации человека человеком. Идеология гуманизма заставила нас поверить в то, что мы остаемся людьми лишь до тех пор, пока низведены до состояния зверя, чьи хищнические инстинкты удовлетворяются жаждой власти и присвоением собственности. Наша «долина слез» считается лучшим из всех возможных миров.

Разве смогли бы мы сами выдумать некий образ жизни, более фантасмагорический и абсурдный, чем всесильная жестокость богов; чем каста священников и князей, управляющих порабощенным народом; чем обязанность работать – что, якобы, должно гарантировать радость и воплощать в жизнь либо сталинистский рай, либо тысячелетний третий рейх, либо маоистскую Культурную Революцию, либо общество всеобщего благоденствия? Разве смогли бы мы сами придумать нечто более абсурдное, чем тоталитаризм денег, без которых невозможна ни личная, ни общественная жизнь? В конце концов, разве смогли бы мы выдумать нечто более абсурдное, чем идея, гласящая, что выживание – всё, а жизнь – ничто? Именно этой утопии, которой выдает себя за реальность, противостоит единственная реальность, имеющая какое-либо значение, а именно –  наше стремление жить, утверждая собственное счастье и счастье всех других. Но отныне мы уже не пребываем в утопии. Мы находимся как раз на пике процесса мутации общества, который происходит прямо сейчас на наших глазах. Многие из нас ослеплены господствующим обскурантизмом и неспособны еще увидеть происходящие изменения, так как погоня за прибылью превратила людей в хищный, бесчувственный и тупой скот.

–  Объясните нам, что для вас означает «Бесплатное», и какими, должны быть первые шаги на пути к отмене денег?

–  Деньги нынче не только девальвируются (что демонстрирует снижение их покупательной способности), но они еще и инвестируют себя в спекулятивные рыночные «пузыри», которые обречены лопнуть. Жажда краткосрочной прибыли разрушает все на своем пути. Она просто стерилизует землю и направляет всю нашу жизнь на извлечение бесполезной прибыли. Даже с точки зрения гуманизма, жизнь несовместима с экономикой, эксплуатирующей человека и природу ради прибыли. В отличие от принципов выживания, жизнь всегда дает и отдает себя. «Бесплатное» («free») – это идеальное оружие против диктатуры прибыли. В Греции сейчас зарождается движение «Не плати». Оно началось но с того, что водители отказались платить дорожные пошлины, а их поддержала группа юристов, составивших иск к государству, в котором оно обвинялось в продаже автодорог частным компаниям. Сегодня на повестке дня стоят следующие вопросы: следует отказаться платить за общественный транспорт, выдвигать требование бесплатной медицины и образования, а также отказываться платить те налоги и пошлины, которые используются для спасения проворовавшихся банков и обогащения акционеров. Борьба за наслаждение (как для себя, так и для всего мира) происходит не посредством денег, а, наоборот, посредством их полного исключения.

Абсурдно, например, ограничивать при забастовке свободное передвижение людей –на забастовке нужно, наоборот, объявлять о бесплатном проезде, бесплатном медобслуживании и образовании. Необходимо, чтобы мы осознали это еще до того, как разразится приближающийся финансовый крах. «Бесплатное» – это идеальное оружие в борьбе жизни против экономики. Вопрос не заключается в том, чтобы сломить людей – нужно сломать систему, эксплуатирующую их, и те механизмы, что заставляют их платить.

–  Вы сторонник тактики гражданского неповиновения, но что она значит для вас?

–  Это именно то, что происходит сейчас в Греции, Испании, Тунисе и Португалии. Я недавно написал одну работу для друзей-либертариев из города Салоники. Она называется «Государство – ничто. Мы – все» –  и этой фразой можно резюмировать мое отношение к гражданскому неповиновению. Однако оно – не самоцель, а лишь путь к прямой демократии и общему самоуправлению – то есть к созданию условий, которые будут способствовать индивидуальному и коллективному счастью.

Проект самоорганизации начинает реализовываться, как только ассамблея решает игнорировать государство и по собственной инициативе образует вместо него структуры, способные отвечать индивидуальным и коллективным нуждам. В период между 1936-м и 1939-м либертарные коллективы Андалузии, Арагона и Каталонии успешно экспериментировали с самоорганизующимися системами. Их затем подавила испанская компартия и армия Листера, открыв тем самым дорогу войскам Франко.

Мне кажется, что нет ничего важнее реализации проекта самоорганизующихся коллективов, способных к саморазвитию – особенно сегодня, так как деньги вскоре исчезнут в результате монетарного коллапса, а вместе с ними и тот образ мышления, который руководил наши поведением на протяжении тысяч лет.

–  Расскажите нам о правах животных. Революционные мыслители долгое время не уделяли этому вопросу внимания.

–  Вопрос ведь заключается не столько в правах животных, сколько в примирении человека с природой, которую он до сих пор эксплуатирует ради прибыли. Это эволюция человека на пути к подлинному гуманизму, которому препятствовало отчуждение, вынуждавшее его работать, и эксплуатация жизненной силы, трансформированной в производительную силу. То, что осталось от нашего животного начала подавлялось во имя некоего духа – а это всего лишь проекция представлений о небесной и светской власти, которая призвана усмирять все земное и телесное. Вскоре, благодаря возможностям использования энергии природы, можно будет прекратить разграбление жизненных ресурсов планеты. По-новому открыть наши взаимоотношения с царством животных – значит примириться с животным внутри нас; – значит облагородить животное внутри нас, вместо того, чтобы подавлять его, вынуждая затем прорываться наружу вспышками жестокости. Наша гуманизация предполагает признание и уважение прав животных при всей их специфичности.

– В Бельгии (где проживает Рауль Ванейгем – прим. переводчика) участие в выборах обязательно. Вы когда-нибудь голосовали? Платили ли вы когда-нибудь штраф за неучастие в выборах?

–  Никогда не голосовал и никаких штрафов за это не получал.

– Какие уроки можно было извлечь из 2011 года, на протяжении которого Бельгия жила без правительства?

–  Никаких. Во время этого периода спячки политиков (к тому же, весьма выгодного для них) у 55 министров не возникало проблем, как свести концы с концами. Финансовая мафия продолжала издавать законы – и делала это весьма успешно.

– Каково ваше мнение о происходящих ныне «революциях» в арабских странах? У вас не возникает впечатления, что ислам представляет для них определенную опасность?

–  Там, где на повестку дня встают социальные вопросы, религиозная озабоченность отходит в тень. Свобода, избавляющаяся от тирании светских властей, не склонна подстраиваться затем под религиозную тиранию. Ислам будет демократизироваться и пройдет тот же путь упадка, который когда-то прошло христианство. Мне очень нравится один тунисский лозунг: «Свобода молиться, свобода бухать!»

–  И последний вопрос. Вы продолжаете оставаться непримиримым оптимистом?

 –  Я не могу довольствоваться лозунгом Скутенера (бельгийский писатель-сюрреалист – прим. переводчика.): «Пессимисты! А чего же вы ожидали?». Я не пессимист, но и не оптимист. Мне вообще плевать на всякие там определения. Я хочу каждый день начинать жизнь сначала. Вслед за отказом и отрицанием нынешних условий жизни, которые более просто невозможно сохранять, должна обязательно следовать разработка нового человеческого общества, которое полностью порвет с рыночным обществом.

AdBusters

Перевод Дмитрия Колесника