Сердце больше жизни

Должен признаться, что мне чаще не нравилось то, что делал Чавес – особенно в последние годы своего правления. Я вовсе не имею в виду все эти смехотворные обвинения Чавеса в создании «тоталитарной» диктатуры (тем, кто заявляет об этом, я бы посоветовал пожить годик-другой при реальной сталинистcкой диктатуре).

Согласен, он много чудил. В том, что касается внешней политики, ему не могут простить дружбы с Лукашенко и Ахмединаджадом; в том, что касается экономической политики, Чавес предпринял целый ряд плохо продуманных, импровизированных мер, которые в действительности не решали проблемы, а, скорее, сводились к вбросу крупных сумм, чтобы лишь прикрыть их. Ему можно поставить в вину и плохое обращение с политзаключенными, что даже вызвало в свое время критику со стороны Ноама Хомского (в 2011-м году Ноам Хомский послал письмо Чавесу с просьбой помиловать бывшую судью Марию Лурдес Афиуни, попавшую в тюрьму за то, что освободила из-под ареста крупного банкира, обвинявшегося в создании коррупционных схем; впоследствии она была переведена под домашний арест – прим. пер.). В конце концов, последнее, что можно поставить ему в вину – достаточно нелепые решения в области культурной политики, и в частности запрет «Симпсонов» на телевидении. 

И, тем не менее, все эти его поступки меркнут и теряют значимость на фоне того основного проекта, который он реализовывал. Мы все отлично знаем, что современный глобальный капитализм (при всем его пусть впечатляющем, однако крайне неравномерном развитии) систематически выталкивает все большее и большее количество людей из политической и социальной жизни, лишая их возможности принимать в ней активное участие.

Возможно, важнейшим геополитическим событием нашего времени является происходящий последние десятки лет катастрофически резкий рост массы трущоб – особенно в мегаполисах стран «третьего мира»: фавелы в Мехико-сити и других латиноамериканских столицах, в Африке (Лагос, Чад), Индии, Китае, на Филиппинах и в Индонезии. Поскольку очень скоро городское население во всем мире превысит по количеству сельское население (а, возможно, это уже произошло, учитывая неточность данных переписи населения в странах «третьего мира»), и поскольку обитатели трущоб вскоре будут представлять собой большинство городского населения, то это значит, что мы имеем дело в данном случае отнюдь не с незначительным феноменом.

Вся эта масса людей, конечно, является излюбленным объектом для оказания гуманитарной помощи и благотворительности со стороны либеральной элиты нашего общества. Вспомните хотя бы весьма символичное фото – Билл Гейтс обнимает индийского ребенка-калеку. От нас сейчас постоянно требуют позабыть о наших идеологических противоречиях и просто что-нибудь сделать для решения проблем. Даже когда мы заходим в «Старбакс» выпить чашечку кофе – мы узнаем, что мы, тем самым, уже что-то полезное делаем – ведь некая часть заплаченных нами за кофе денег идет гватемальским детям или куда-то там еще. 

Однако Чавес видел, что всего этого отнюдь не достаточно. Он видел, как на горизонте вырисовываются очертания нового апартеида. Он видел, как классовая борьба возрождается и проявляется уже в новых – более сильных противоречиях. И он действительно что-то делал. Он первым стал не только «заботиться о бедняках» в традиционном стиле перонистского популизма – он не только говорил о них, но и со всей основательностью подошел к проблеме, вложив всю свою энергию в дело пробуждения бедных слоев населения, эффективно мобилизуя их. И они действительно становились активными и автономными действующими лицами на политической арене.

Он четко видел, что без вовлечения всех этих слоев населения всё наше общество постепенно будет скатываться к состоянию перманентной гражданской войны. Вспомните бессмертную фразу из фильма Орсона Уэллса «Гражданин Кейн», когда Кейна обвиняют в том, что, выступая за права неимущих, он, тем самым, предает свой собственный класс. И Кейн отвечает: «если не я буду защищать интересы неимущих, то это тогда будет делать кто-то другой – возможно тот, у кого нет ни денег, ни собственности – а вот это уже будет очень плохо». И этим «кем-то другим» стал Чавес. 

И когда мы болтаем о «неоднозначном наследии» Чавеса или о том, как он «расколол нацию», когда критикуем его (нередко и заслуженно), давайте, все же, не забывать о том, ради кого всё делалось. А всё было просто ради народа – ради правительства народа, для народа и из народа. Все возникавшие в процессе ошибки обусловлены самой трудностью реализации такой задачи – созданием такого правительства. Несмотря на всю свою театральную риторику, в этом Чавес был как раз действительно искренен – он на самом деле этого хотел. И его ошибки – это и наши ошибки. 

Я слышал, что есть такое заболевание – когда сердце (в смысле, орган тела) разрастается и становится настолько большим, что уже не может нормально работать – оно не способно прокачивать кровь через вены. Может быть, Чавес на самом-то деле умер потому, что у него было слишком большое сердце. 

Славой Жижек

Boitempo

Перевод Дмитрия Колесника

Читайте по теме:

Андрей Манчук. Три встречи с Чавесом

Дэвид Харви. Грядет городская революция

Уго Чавес. Письмо королю

Дмитрий Колесник. Николас Мадуро. «Тень Чавеса»

Олег Ясинский. Carta para Chavez

Дмитрий Штраус. Венесуэла. Преступность и пропаганда

Джо Емерсберг, Джеб Спрег. «Венесуэла. Террор крупных землевладельцев»

Дмитрий Штраус. «О Чавесе и «нарциссизм-ленинизме»