Блеск и нищета Февраля

100 лет назад в России началась революция, которая в считанные дни смела тысячелетнюю монархию, а вскоре радикально изменила судьбы России, ее бывших колоний и всего мира.

История русской революции распадается на два этапных периода, каждый из которых связан с доминированием разных политических и социальных сил – и, соответственно, с разной политической и социальной повесткой дня. В этом смысле, Февраль 1917-го остался символом «буржуазно-демократической» революции – как ее называли историки. Хотя критики впоследствии справедливо называли ее «революцией на словах».

Да, царь отрекся от престола, к власти пришли либеральные, а потом и умеренно-социалистические политики, создавшие парламентское Временное правительство. Консервативная клерикально-националистическая идеология царизма уступила место демократической риторике. Была объявлена широкая амнистия, политзаключенные всех оттенков вышли из тюрем. Новые власти провозгласили свободу печати, собраний и союзов, ввели формальное равенство всех перед законом новой республики.

Однако, Временное правительство продолжило участвовать в мировой войне, на фронтах которой уже погибло около полтора миллиона русских солдат, не считая получивших ранения или попавших в плен. Верхи русской буржуазии по-прежнему мечтали о завоевании Стамбула и контроле над проливами Босфор и Дарданеллы, что должно было усилить колониальную экспансию и подхлестнуть развитие национальной торговли. Временное правительство полностью поддерживало и разделяло эти милитаристские и экспансионистские планы, ради которых продолжалась бойня на фронтах Первой мировой. 

Не решило Временное правительство и другой, крайне болезненный аграрный вопрос. Значительная масса пахотных земель по-прежнему принадлежала помещикам, дворянам, унаследовавшим свои владения с феодальных времен, или скупившей их «вишневые сады» буржуазии. Между тем растущее крестьянское население страны  страдало от нехватки земли, и, как следствие, страдало от крайней нищеты – что вело к массовой пролетаризации крестьянских масс, стекавшихся в индустриальные центры, где резко усиливалась безработица. Эта проблема была одной из главных в постмонархической России. Однако, страх оттолкнуть помещиков, составлявших значительную часть нового государственного аппарата и офицерства, так и не позволил Временному правительству передать землю крестьянам, которые составляли тогда абсолютное большинство населения страны.

Кроме того, умеренные либеральные и социалистические политики не решились на социальные реформы в городе. Требование ввести восьмичасовой рабочий день и социальные гарантии для городских рабочих были крайне не популярны в среде предпринимателей. И Временное правительство так и не решилось удовлетворить требования рабочего класса, чтобы не вызвать недовольства буржуазии.

В итоге, за восемь месяцев своего существования Временное правительство несколько раз поменяло свой персональный и партийный состав, но так и не перешло от политических маневров между разными социальными классами к сколько-нибудь серьезным социальным реформам – хотя их вопрос в стране очевидно назрел.

В результате этого энтузиазм первых дней революции уже вскоре сменился глубоким разочарованием. Несмотря на демократическую и социалистическую риторику, правительство теряло социальную базу – потому что массы уже тогда убедились в том, что эта риторика ничего не стоит без конкретных революционных действий в интересах трудового народа. «Демократическое» правительство ненавидели рабочие и солдаты, к нему холодно относились крестьяне – однако, при этом, оно так и не приобрело симпатий монархически настроенного консервативного дворянства. Правительство демократической революции как-бы повисло в воздухе. Оно было способно только на символические жесты – вроде декретирования республики, которое произошло только 1 сентября – но ни одного движения в направлении настоящих перемен сделать не получалось. Хотя деятели Временного правительства привлекали к сотрудничеству таких деятелей, как марксист Плеханов и анархист Кропоткин.

Это бессилие разрешить те противоречия, которые объективно не давали развиваться 150-миллионной стране, в итоге и привело к социальному взрыву, сделав неизбежным новую революцию: Красный Октябрь 17-го – когда в результате вооруженного восстания рабочих и военного гарнизона в столице, а затем и по всей стране к власти пришли большевики, вскоре провозгласившие себя коммунистической партией.

В отличие от слабого «буржуазно-демократического» Временного правительства, большевикам было не занимать решимости. Именно поэтому они стали авторами самого грандиозного социального эксперимента в истории человечества. Этот эксперимент так сложен, противоречив и многообразен, что его сложно описать в рамках отдельного материала. Однако, сегодня мымы можем констатировать – большевики создали развитое индустриальное общество в прежде отсталой крестьянской стране. Общество, которое окажется способным выиграть войну у самой мощной и развитой страны Европы, которая к тому же подчинила себе почти весь континент; общество, которое вырвется вперед в мировой гонке научно-технического прогресса и первым пошлет человека в космос; общество, которое десятилетием будет служить символом социальной справедливости и прогресса для миллионов людей по всей планете.

В считанные часы большевики сделали то, на что месяцами и годами не могли решиться их предшественники и оппоненты. Одним росчерком пера они отдали землю крестьянам, ввели систему социального страхования и гарантий для рабочих, включая восьмичасовой рабочий день, право на образование и жилье. И практически мгновенно вышли из войны, объявив на весь мир, что отказываются от аннексий и контрибуций, предавая огласке тайные договора, в которых союзники делили планету на зоны военного влияния и контроля.

Кроме того, большевики в итоге подтолкнул европейскую буржуазию к созданию «государство всеобщего благоденствия. Именно страх перед ними вынудил элиты западных стран идти на значительные уступки своему рабочему классу, проводя глубокие реформы и разделяя часть доходов с социальными низами своих стран. Да, нельзя не согласиться с тем, что большевики глубоко изменили наш мир.

Но эти перемены с самого начала делались железом и кровью. Беспощадная, доходящая до самоотречения жесткость и дисциплина нашли свое выражение в том, как новая власть назвала свою социально-политическую конструкцию: диктатура пролетариата.

Сегодня мы видим – в не утихающих уже столетие идеологических спорах стараются сделать ключевым именно слово «диктатура». Если Февраль часто представлялся в современной историографии символом демократии, то Октябрь изначально связывался пропагандой имущего класса с деспотизмом и диктатурой. Между тем, это не вполне так – и в этих противоречиях содержится, возможно, большой исторический урок и для нашего времени.

Да, на знаковом пропагандистском плакате Временного правительства обобщенный русский Иван пожимает руку американскому дяде Сэму – и надпись под картиной гласит: «товарищи-демократы». Демократическая риторика была основой идеологии Временного правительства. ТИ неудивительно, что впоследствии белая эмиграция, антисоветские диссиденты и западные интеллектуалы часто шли на поводу у этой самопрезентации, признавая Временное правительство демократическим шансом России.

В действительности же, за демократизм Временного правительства обычно принимают его политическую слабость. Временное правительство ни перед кем не несло ответственности. Его никто не выбирал. Каждый его состав был результатом каких-то консультаций и интриг между узким кругом политических элит, которые частично сложились еще в эпоху монархии. Не удивительно, что это правительство последовательно уклонялось от выполнения демократических требований широких масс народа. С самого начала оно торжественно пообещало провести свободные и демократические выборы в Учредительное собрание, которое должно будет урегулировать все вопросы национального бытия – но выборы все время переносились и откладывались. По сути, они прошли уже при большевистской власти. Опасаясь левого радикализма масс, Временное правительство и близкие к нему политики не доверяли выбору народа и опасались единственных представительных демократически избранных органов, существовавших в России 1917 года: Советов.

Это потом, много лет спустя Советы превратились в формальность, став этикеткой авторитарного и централизованного режима. Вначале своей истории они являлись органами непосредственной демократии городов и деревень. Это были массовые организации, которые формировались по производственному  и территориальному принципу, позволяя миллионам своих членов коллективно решать стоящие перед ними вопросы. Советы были формой непосредственной демократии, которая вовлекла в активное участие в общественной жизни более половины населения страны. Советы формировались на каждом предприятии, в каждом гарнизоне и в каждой деревне. Они становились громадной, непобедимой силой, поскольку представляли собой, ни больше, ни меньше, организованный народ. И, в отличие от либералов и умеренных социалистов, большевики и другие радикальные левые того времени активно шли в Советы, видя в них высшую форму классовой солидарности, организованности и самоуправления. В своей книге «Государство и революция», написанной во время преследований со стороны Временного правительства, Ленин провозгласил Советы ни много ни мало той формой организации общества, которая идет на смену бюрократической государственности и сможет преодолеть ее.

К осени 1917 года большевики и их союзники получили преобладающее влияние в Советах Москвы, Петербурга, Харькова и ряда других промышленных центров бывшей империи. Более того, они имели большинство и на Всероссийском съезде Советов, который взял на себя власть 25 октября (7 ноября) 1917 года. Другими словами, власть перешла из рук безответственного правительства, которое никто не избирал, к представительскому органу, который опирался на миллионы организованных рабочих и крестьян.

Да, вскоре выяснилось, что даже внутри глубоко народного, массового, и в этом смысле, демократического движения скрываются весьма выраженные авторитарные и репрессивные тенденции. Да, большевистская партия не остановилась перед тем, чтобы постепенно сконцентрировать всю полноту власти в своих руках, превратив Советы в пустую формальность, камуфлирующую авторитарный характер нового государства. Но, в самом начале революционного процесса, сила народного представительства, конечно, была не на стороне Временного правительства, так назойливо размахивавшего демократической риторикой.

Самозваные «демократы», либералы и правые социалисты, правившие Россией с марта по октябрь 1917 года, боялись народа и не хотели его услышать. Их демократическая фразеология только подчеркивала бесправие, нищету и унижение миллионов людей, которых заставляли сидеть в промерзших и завшивевших окопах, убивая себе подобных, или работать от зари до зари, чтобы утонченные, интеллектуальные «товарищи-демократы» могли упражняться в прогрессивной риторике в шикарных салонах, заменявших тогда коворкинги и арт-центры. Октябрь стал ответом на этот глубинный антидемократизм правящих кругов Октябрь. Именно дефицит демократии у «демократов» вызвал взрыв, который разрушил старый мир.

И этот урок Февраля остается актуальным до наших дней.

Алексей Сахнин

Читайте по теме:

Жан Жорес. «Нас клеймили, называя плохими французами»

Славой Жижек. Ленин застрелен на финляндском вокзале

Пол Мейсон. Как закончилась Первая мировая

Георгий Касьянов. Политика присваивает прошлое

Валерий Солдатенко. Я знаю, что такое украинская революция

Жорж Жак Дантон. Революция и террор

Д. Дербишир, М. Кеттл. Эрик Хобсбаум. Ровесник революции

Евгения Бош. Комитет больше не в силах сдерживать массы

Майкл Мур. Я не поддерживаю наших солдат