Труд шахтеров Донбасса в рабочем фольклоре

Сложившийся в начале прошлого века песенный фольклор Донбасса является уникальным историческим источником. С одной стороны, он в художественных образах сохранил разностороннюю фактическую информацию об условиях труда шахтеров в начале века, что позволяет обогатить, детализировать, «оживить» картину, складывающуюся на основе архивных материалов. С другой стороны, мы можем судить не только о внешних обстоятельствах, но и об ощущениях, самочувствии, переживаниях, мыслях рабочих.

К изучению условий труда шахтеров на донецких шахтах в начале ХХ века обращались ученые различных специальностей. Это, прежде всего, историки. В «Истории рабочего класса Донбасса» и других обобщающих работах освещен процесс бурного подъема всех отраслей производства на рубеже веков. За 40 лет от начала промышленной разработки в донецких шахтах уровень добычи угля вырос в 112 раз, и в 1900 году на шахтах работало 85,5 тыс. человек.

Авторы «Истории технического развития угольной промышленности Донбасса подходят к проблеме с инженерно-технических позиций. Они объясняют причины особой остроты проблемы в Донецком угольном бассейне. Здесь с самого начала освоения разрабатываются преимущественно тонкие, маломощные пласты (2/3 имеют мощность 0,30–0,45 м), а также угольные пласты, расположенные на больших глубинах, под разными углами наклона к горизонтальной поверхности (от 0 до 900). С увеличением глубины разработки возрастают газообильность шахт, температура горного массива, барометрическое давление, горное давление, крепость вмещающих пород, вероятность внезапных выбросов угля, газа, породы.

В период открытия первых рудников условия труда были особо тяжелыми и опасными для жизни шахтеров: отсутствие механизации, минимум средств индивидуальной защиты, невозможность контролирования содержания вредных химически соединений, а особенно метана, в воздухе рабочей зоны, вероятность внезапных выбросов углепородной пыли и метана, взрывов, пожаров.

Специальному изучению песенного фольклора рабочих Донбасса посвящена фундаментальная монография П.Т.Тимофеева. Исследователь отмечает богатство и разнообразие вариантов, бытовавших в различных «копальнях» старой Юзовки, вплетение традиционных фольклорных мотивов в новый контекст, что было обусловлено как социально-экономическим, так и культурно-этническим своеобразием Донбасса. Рассматривая тематическое и жанровое своеобразие песен, созданных и бытовавших в рабочей среде, Тимофеев подчеркивает, что важной их чертой является профессионализм. Он проявляется в образах, мотивах, сюжетах, связанных с шахтерским трудом. Наиболее распространенным является образ молодого рабочего, который пришел трудиться на шахту. Широко используется профессиональная лексика. Типичными для рабочих песен являются такие микроситуации, как «подготовка и работа в шахте», «смерть шахтера», «разговор шахтеров». Подобное своеобразие рабочего фольклора делает его интересным источником для изучения жизни и работы шахтеров.

Главная тема, которая проходит через весь пласт донецкого фольклора – невероятная тяжесть шахтерского туда. В песне «Шахтерская жизнь проклята» есть такие сроки:

Нет, ребятушки, трудней,
Чем работа шахтерей
Шахтер рубит, шахтер бьет,
Под землею ход ведет ведет

На первом месте среди факторов тяжести работы горняков в песнях всегда стоит сам факт работы под землей, на большой глубине. Эта мысль передается с помощью различных художественных приемов. Так, для народных песен типична микроситуация «прощания» в рабочем фольклоре, которая выступает как прощание с белым светом при спуске в шахту:

Прощай, прощай, белый свет,
Увидимся или нет.
Прощай, солнце и луна,
Прощай, милая жена

(«На макеевской степи»)

И ужасом веет, холодной могилой,
Здесь, в недрах глубоких земли

(«Дума углекопа»)

В одной из самых распространенных песен, имеющей множество вариантов: «На Донской земле привольной» (в Юзовке пели «Как на Юзовском приволье»), применительно к шахтам используется образ «ямы-норы», связанный и с глубиной и теснотой:

На Донской земле привольной
Нашли уголь-антрацит.
Там порыли ямы-норы,
Где работают шахтеры.

Интересно, что в этой песне присутствуют и конкретные данные о ширине и глубине ствола шахты, своими масштабами контрастирующие со словом «яма»:

Одна яма есть такая,
Преогромная, большая:
Три сажени ширины,
Двести двадцать глубины.

Различные варианты песни рассказывают о ширине ствола – 2–3 сажени (1 сажень – 2,1 м) и его глубине – от 120 до 240 саженей (примерно 252–504 м). По данным технической документации шахт известно, что в то время не было единого станданта при выборе размеров площади поперечного сечения стволов. По состоянию на 1900 год на 168 крупнейших шахтах преобладали стволы с площадью поперечного сечения от 5 до 9 м. Что касается глубины вертикальных и длины наклонных стволов, то на большинстве шахт Донбасса в начале ХХ века она достигала 213 м (832 из 939 шахт), или же превышала 426 м (200 саженей) – на 19 шахтах. То есть, при указании глубины избираются не средние, а максимальные параметры – но в пределах реальных цифр, без гиперболизации.

Сигналом к раннему началу рабочего дня был шахтный гудок:

В пять часов гудок гудит –
На работу всем велит

(«Песня о шахтерках»)

Сам спуск в шахту в клети по 12–16 человек уже был связан и с определенной физической нагрузкой (повышенная вибрация) – и, особенно, с негативным эмоциональным эффектом:

Становилося на клеть
По шестнадцать человек.
Клетка дернула, рванула,
Аж у сердце холонуло.
Клетка вихрем понеслась,
Аж вся зданья затряслась

(«На Донской земле привольной») 

Тяжелый физический ручной труд был характерен для рабочих всех горняцких специальностей. В «Песне забойщиков» перечисляется инструмент, которым они работали: «мы кланялись обушкам, зубкам и кайлам, балдам». В забое «шахтер рубит обушком, бьет балдой и молотком». Следует сказать, что такая фольклорная информация полностью соотносится с инженерно-технической оценкой: «Количество угля, добытого с помощью врубовых машин в 1914 г., составило всего 1,5% всей добычи бассейна – то есть, механизированная зарубка в отечественной угольной промышленности имела скорее опытно-экспериментальный характер, а не промышленно-производственный».

Транспортировка угля по лаве осуществлялась при помощи специальных саней, волоком:

А саношник только знает –
Свою лямку надевает.
Он не проехал сажень пять,
Ободрал спину опять –
Сел на саночки – заплакал,
Отца с матерью проклял,
Что у шахту он послал…

В микроситуации «работа в шахте» описание саночника дается с наибольшими подробностями. Это действительно был мучительный для человека, надрывавший силы труд с постоянной угрозой получения травм. При малой мощности пласта саночники работали ползком, при большой – на коленях или в согнутом положении. Одна из песен упоминает профессиональное заболевание саночников – мозоль на спине. Вес санок достигал 48 кг, вес груза – 100–200 кг. Нужно было доставить к штреку трое саней, чтобы заполнить одну полутонную вагонетку, в которой топливо транспортировалось к стволу и на поверхность.

Откатка вагонеток по главным горизонтальным откаточным штрекам и другим горизонтальным выработкам также осуществлялась преимущественно вручную, в отдельных случаях применялась конная тяга. Лошади использовались для этих целей и на поверхности. В одной из самых распространенных и известных шахтерских песен, которая имела свои варианты почти на каждой копальне – «Коногоне» – очень наглядно представлен процесс транспортировки угля по лаве:

Вот здесь я раньше опускался,
Свою я клячу запрягал,
Цеплял четыре я вагона
И мчался прямо под забой.

Работа бадейных – рабочих, которые возле шахтного ствола выгружали уголь в ведра, и воротных, которые приводили в действие коловорот, характеризовалась принудительным ритмом, что отражено в ситуации «разговор между шахтерами»: «Вы, бадейные, не спи, воротные не дреми» (Шахтерская жизнь проклята).

Добывать уголь шахтерам приходилось в очень тесном пространстве, практически в полной темноте и сырости:

Шахтер гнет дугою спину
И клянет свою судьбину

(«До свиданья, белый свет»)

В безмолвии жутком, как в мрачной тюрьме,
Работаю в шахте сырой

(«Дума углекопа»)

И мчится лошадь по продольной,
По темной, узкой и сырой...

(«Коногон»)

Единственным источником света в угольной шахте того времени была керосиновая или масляная лампа, представлявшая собой источник опасности пожара:

Лампы правят, масло льют,
Нам в руки подают

(«Коногон»)

П.Т. Тимофеев обращает внимание на то, что в представлении рабочих, недавних крестьян, шахта с ее подземным миром воплощает образ Смерти. Самый трагический сюжет в рабочих песнях – гибель горняка в шахте:

Ой, тише, тише ради Бога,
Вот здесь несправная дорога –
Ты можешь под вагон попасть…
Вагон передний забурился,
И коногон под партию попал…
На нем вся партия лежала,
И он так жалобно стонал

(«Коногон»)  

Главная причины аварии прямо указана в песне – вагонетка «забурилась» (сошла с рельсов) из-за неисправности путей. Наиболее распространенной была конструкция вагонеток, которая уменьшала чувствительность к ударам при плохом состоянии рельсовых путей. Но такие вагонетки были более опасны, так как их колеса давали одинаковое число оборотов, что не соответствовало различным длинам, проходимым по внешним и внутренним рельсам на поворотах. И действительно, во многих вариантах «Коногона» место аварии четко локализовано: «На повороте путь разрушен, С толчка забурится вагон».

Одна из частых причин смерти – обвалы, под которыми погребены тысячи горняков:

– Погиб твой муж, а мой товарищ…
Попал он в шахте под обвал

(«Что-то сердцу больно стало»)

Висит камень надо мной,
Над моею головой
Камень рухнул и упал –
Мене в голову попал

(«Как на Юзовском приволье»)

Распроклятый рудник пятый,
Где ты милого упрятал?
Он в продольной коренной
Лежит с разбитой головой

(частушка)

На подземных работах на угольных шахтах работали подростки, которые наравне со взрослыми переносили все тяготы шахтерской жизни:

Лет шестнадцати мальчишка
Я пошел у шахту жить,
Я пошел у шахту жить –
Такой сволочи служить…

(«Лет шестнадцати мальчишка»)

Широко применялся женский труд. Один из персонажей песен – Маруся-ламповая (ламповые занимались зарядкой шахтерских ламп). В частушках поется:

Я вагончики гоняла
И колесья мазала,
Я бы с деточкой гуляла
Да подруга сглазила.
Я у батюшки, у матушки,
Как розочка цвела,
А на шахте позавяла,
Как скошенная трава.

Песни передают угнетенное настроение, которое постоянно сопровождало работу шахтера, потребность в утешении, забвении… Кабак, водка становятся способом хоть на минуту забыть о своей тяжелой судьбе.

Получил получку я
Ровно двадцать два рубля,
Два рубля отдал домой,
Ну а двадцать – на пропой.
Веселись душа и тело, –
Вся получка пролетела

(«Нет смелее удальцов»)

При такой общей картине закономерна ненависть к подобным условиям труда и жизни, желание их изменить:

Рассчитай меня, контора,
Не хочу я в тебе жить,
Такой сволочи служить…

(«Лет шестнадцати мальчишка»)

Этот песенный фольклор с большой эмоциональной силой и с разносторонними фактическими подробностями отразил основные социальные характеристики процесса труда на угольных шахтах Донбасса на заре индустриального развития. По характеру и содержанию труд горняков в целом являлся тяжелым, физическим, ручным, преимущественно неквалифицированным или низкого уровня квалификации, не требующим самостоятельности в принятии решений и специальной профессиональной подготовки.

Отличия по отдельным специальностям заключались в том, что труд забойщиков объединял ряд операций и может быть определен как труд ремесленного типа. Труд саночника заключался в непрерывном перемещении огромных тяжестей в нефункциональном для тела человека положении. Для бадейных, воротных работа была монотонной, с принудительным ритмом. Условия труда определялись в первую очередь работой под землей, на значительных глубинах, в тесном, сыром, запыленном пространстве, со слабым источником света, неисправностью технических сооружений. Все перечисленные характеристики процесса труда оказывали губительное воздействие на человеческий организм – особенно подростковый и женский, приводили к раннему старению, профессиональным заболеваниям, быстрой потере трудоспособности, высокому уровню травматизма, часто со смертельным исходом.

Понятно, что за прошедшие с тех пор сто лет принципиально изменились степень механизации и организации труда, уровень безопасности в угольной промышленности. В то же время целый ряд неблагоприятных производственных факторов объективного характера сохраняются: нагревающий микроклимат (высокая температура, влажность воздуха и ограниченная его подвижность), наличие в воздухе токсических химических веществ (оксидов азота и углерода, сернистого газа, сероводорода, метана и др.), угольной пыли, шум, нервная напряженность, тяжесть труда.

Песни с присущей им художественной выразительностью передают самочувствие человека, работающего в таких условиях, и формирующееся при этом отношение к труду и работодателям. Это тем более важно учитывать, что многие самые популярные песни («Коногон», например) сохраняются и в современной культуре, продолжают исполняться, а значит, в массовом сознании сохраняется и созданный в них образ шахтерского труда.

И в наши дни риск развития профессиональных заболеваний и травматизма при угледобыче в 5–10 раз выше, чем в других отраслях промышленности, в течение последних лет произошел ряд аварий с массовыми человеческими жертвами. Все это еще раз доказывает недопустимость ослабления внимания к положению горняков, даже при самой неблагоприятной экономической конъюнктуре.

К. Заблоцкая, И. Павлович

Читайте по теме:

Андрей Манчук. «Дикие» шахты в Снежном 

Андрей Манчук, Георгий Эрман. Интервью с Дмитрием Калитвинцевым

«Луганское побоище». Шахтеры против ОМОНа 

Михаил Волынец. «Прошлись по телам голодающих шахтеров»

Георгий Эрман. «Донецкий майдан» 

Андрей Манчук. Донбассофобия