РПК: уклон в национализм

На фото: Ресторан «Трамп», недавно открывшийся в курдском городе Кобане 

Данная статья в определенной мере является вынужденной – как ответ на чрезмерно комплементарное отношение к Рабочей партии Курдистана (РПК) распространившееся среди постсоветских левых – особенно, леволибералов. Один из авторов материала, Александр Рыбин, имеет к этому самое непосредственное отношение – так как он первым из постсоветских левых побывал в автономии Рожава, и написал о прогрессивном характере действовавшей там советской власти.

Конечно, нужно признать, что РПК является для Ближнего Востока прогрессивным явлением. Так было, по меньшей мере, до конца 2015-го года. Идеология демократического конфедерализма, на которой основывалась партия – в том числе, при организации автономии Рожава – и сегодня является крайне актуальной и для ближневосточного региона, и в глобальном масштабе.

Однако, по мере вовлечения в масштабные боевые действия в Сирии, Турции и Ираке, РПК стала активно уходить в сторону курдского национализма – что противоречит идее демократического конфедерализма. Ведь именно из осуждения курдского, турецкого и арабского национализма (да и любого национализма, как такового) появилась в середине 2000-х новая идеологическая платформа РПК.

На фоне подготовки, проведения и последствий референдума о независимости Иракского Курдистана, который состоялся 25 сентября, стал отчетливо виден «правый крен» РПК в сторону либерально-националистической Демократической партии Курдистана (ДПК). Хотя до того ДПК, возглавляемая президентом Иракского Курдистана Масудом Барзани, являлась врагом сторонников Апо (партийное прозвище Абдуллы Оджалана, лидера РПК). Причем, не меньшим, чем турецкое правительство Реджепа Тайипа Эрдогана – с которым, собственно, и сотрудничали против РПК барзанисты.

Инициатором проведения референдума в Иракском Курдистане выступила именно ДПК и конкретно Масуд Барзани, решивший примерить на себя роль «лидера и объединителя всех курдов» – хотя неприязнь к нему, как внутри Иракского Курдистана, так и среди курдов за пределами региона, весьма и весьма велика. Однако тема референдума консолидировала иракских и зарубежных курдов, и Барзани действительно стал набирать все большую популярность. Понятно, что если бы РПК в этот момент отказалась выступить на одном поле с ДПК, то получила массу критики со стороны курдских общин. При этом, единственным государством, выступившим с поддержкой курдского референдума, стал Израиль – наихудший из возможных друзей на Ближнем Востоке. Страна, где последовательно, десятилетиями ущемляются права меньшинств, ведется политика откровенной ксенофобии, а религиозное мракобесие является одним из элементов официальной политики. Иракский Курдистан, созданный в версии Барзани, вполне мог бы превратиться в такую же страну.

Однако, в отличие от РПК, оппозиционное барзанистам курдское движение «Горран», имеющее сильные позиции на юге Иракского Курдистана, не побоялось выступить в оппозиции референдуму. Отчего в итоге не очень и проиграло. Кроме того, против голосования по вопросу независимости Иракского Курдистана выступили этноконфессиональные меньшинства, оказавшиеся в составе региона в результате американской оккупации 2003-го года и позднее – в ходе борьбы против ИГ. Это так называемые спорные районы, где проживают арабы, ассирийцы, езиды и туркмены. Они отдают себе отчет в том, что Иракский Курдистан в версии ДПК будет носить узконационалистический (государство курдов) и узкорелигиозный (суннизм) характер. Поэтому меньшинства выступили за то, чтобы районы их компактного проживания и дальше входили в состав федерального Ирака. Тем не менее, РПК не уделило никакого внимания этим меньшинствам и их правам.

Последовавшая за референдумом операция правительственных сил Ирака по возвращению спорных районов под свой контроль вызвала вооруженную реакцию РПК. В частности, речь шла о конфликте вокруг многонационального Киркука – он вдруг стал «древним курдским городом», который отдельные бойцы партии в своих видео-обращениях грозились превратить во «второй Кобани». Однако, если заглянуть в историю, Киркук является ассирийским городом – и на сегодня, помимо составляющих около половины жителей курдов, в нем проживают арабы и туркмены, выступающие против подчинения Эрбилю. Вопрос Киркука можно было бы решить как раз с позиции демократического конфедерализма – путем создания автономного региона или совместного управления городом. Тем не менее, РПК вошло в Киркук, чтобы оказать вооруженное сопротивление силам Багдада. Однако их попытка не вызвала массовой поддержки даже со стороны местного курдского населения. Поэтому необходимо признать, какой тактической (или же стратегической – это покажет время) ошибкой РПК была попытка идти в фарватере Масуда Барзани и его партии.

Постсоветским либералам, поддержавшим олигархическо-националистический переворот в Киеве в феврале 2014-го года и последующую войну киевских властей против населения Донбасса, импонирует звучащая риторика со стороны ряда представителей Рожавы – когда сирийские курды обвиняют Россию в империалистической политике в Сирии. Но, вместе с тем, необходимо отметить, что риторика вооруженного ополчения Рожавы YPG и YPJ стала постепенно меняться в сторону империалистической линии в течение 2016-го года – когда оно вышло за пределы ареала проживания сирийских курдов, и стало предпринимать нелепые попытки говорить о «преобладающем курдском населении» Ракки и Дейр-эз-Зора. Те, кто путешествовал по Сирии, знают, что это миф. Действительно за пределами Сирийского Курдистана проживают крупные общины курдов (как, например, в Алеппо или Дамаске), но основную часть населения и в Ракке, и в Дейр-эз-Зоре составляют арабы, исповедующие суннизм.

Больше того – в середине мая 2017 года Хадия Юсеф – на тот момент сопредседательница Федерации Северная Сирия, в которую превратилась разросшаяся за пределы курдских районов автономия Рожава – объявила в британском издании Observer о претензиях курдов на северную часть провинции Латакия – что, в общем-то, само по себе прозвучало чисто в духе геополитической риторики. Тем самым она сделала заявку на то, что курдская автономия должна получить выход к Средиземному морю. Но на севере Латакии в массе своей живут арабы-христиане, арабы-алавиты и армяне. Именно они являются коренным населением упомянутой области.

Разумеется, для понимания нынешних симпатий со стороны тех или иных политических сил по отношению к Рожаве имеет важное значение факт активного сотрудничества сирийских курдов с армией США. Причина этого союза благая: борьба против «Исламского государства». Но американцы не скрывают, что их финальной целью в Сирии является свержение Башара Асада – и сирийские курды уже втягивались в активное противостояние силам Дамаска. В частности, в августе 2016-го года происходили масштабные бои между курдами и сирийской армией в городе Хасаке. Есть и более свежие примеры столкновений между Сирийскими демократическими силами (СДС), – их костяк состоит из формирований YPG и  YPJ, – и сирийской армией в ходе освобождения провинции Дейр-эз-Зор от боевиков ИГ. Вполне закономерно предположить, что американцы могут воспользоваться отрядами СДС для продолжения войны в Сирии – но уже против правительства в Дамаске. Между тем, на сегодня Башар Асад пользуется популярностью среди значительной части арабского населения страны – к данному факту можно относиться по-разному, но это факт. С точки зрения демократического конфедерализма было бы логично ожидать от Федерации Северной Сирии установки на переговоры с Дамаском и легализации в общесирийском юридическом поле своего автономного статуса. Однако подобная установка маловероятна (даже – невероятна) при патронаже главной империалистической державы в мире, США.

Отдельная большая тема – взаимоотношения РПК и езидов. Остановимся на ней подробнее.

3 августа 2014 года – одна из черных дат в истории езидов. В этот день боевики ИГ после бегства пешмерга вторглись в регион Синджар (езидское название – Шангал) на севере Ирака, населенный преимущественно езидами, и устроили кровавую бойню, которую многие признают сейчас геноцидом. Жертвами джихадистов стали тысячи убитых людей, более 5000 похищенных женщин и детей и около 400 000 беженцев. Брошенные на произвол судьбы Багдадом и Эрбилем, езиды вынуждены были надеяться на помощь извне. И такая помощь поступила от бойцов РПК и аффилированной с ней группировки YPG из Рожавы. Благодаря умелым действиям товарищей, которые открыли коридор безопасности в синджарских горах, оказывали гуманитарную помощь беженцам и вступали в бои с террористами, пытаясь выиграть время для отступления мирного населения, удалось избежать еще большей трагедии.

Оказав помощь езидским беженцам, РПК первым делом организовала вооруженную борьбу против исламистов и создала Силы Самообороны Шангала (YBŞ), куда вошли наиболее опытные езидские бойцы партии из Сирии и Турции. Отряд установил контроль над западной частью Синджара – и, что более важно, над иракско-сирийской границей, соединившись с подконтрольными YPG территориями в Сирии, то есть с Рожавой. Затем по аналогии с Рожавой в регионе были созданы гражданские институты власти. Так Синджар превратился в важный плацдарм для распространения влияния РПК в Ираке. В кулуарах говорили даже о союзе РПК с ПСК, направленном против ДПК. Как бы то ни было, но на начальном этапе РПК сотрудничала с Багдадом, который видел в ней силу, способную препятствовать распространению власти ДПК Масуда Барзани в Синджаре. В результате проведенных переговоров с иракскими властями YBŞ влился в состав ополчения «Хашд аш-Шааби» (проиранское шиитское ополчение Ирака), а его бойцы начали получать жалованье из Багдада.

Что касается местных езидов, то они были безмерно благодарны проявленному героизму бойцов РПК и YPG, которые первыми пришли спасать их от террористов ИГ. В отличие от езидов Сирии и Турции, для них идеи Оджалана были в новинку. Они даже не сразу запомнили название РПК и в интервью различным телеканалам выражали признательность бойцам, используя ошибочную аббревиатуру PPK (на курманджи правильно PKK – краткая аббревиатура РПК). Езиды считали РПК временной силой и так и не попали под ее идеологическое влияние. Достаточно отметить, что костяком YBŞ продолжают оставаться сирийские и турецкие езиды, в то время как пешмерга и «Хашд аш-Шааби», дислоцированные в Синджаре, сплошь состоят из иракских езидов.

По мнению Мэтью Барбера, первого руководителя известной езидской гуманитарной организации «Yazda», большой ошибкой РПК стало отсутствие гибкости в продвижении своей идеологической повестки, которая во многих отношениях стала чуждой езидам Синджара. Езиды, присоединившиеся к альянсам РПК и созданному ей Совету самоуправления, неоднократно обращались с просьбой дать им возможность создать более локальную систему, а не ту, которая отражала бы модель РПК в других регионах, но получали отказ. Как считают члены Совета, РПК ведет себя непрозрачно с езидскими лидерами относительно своих собственных политических целей, которые могут идти вразрез с интересами местных жителей. Синджарцы не хотят быть втянутыми в региональные конфликты. Также они подвергают критике попытки идеологов РПК заменить езидскую религию на зороастризм, который объявляется ими как «исконно курдская религия». Так, в одном из езидских селений Африна (Сирия) был установлен памятник Заратуштре, а в Ираке символом YBŞ был выбран фаравахар, на котором изображено главное езидское святилище Лалеш. Все это вызывает протесты не только у езидов, но и у зороастрийцев. По мнению Фарроха Важифдара, известного ученого-востоковеда, исповедующего зороастризм, езиды не являются зороастрийцами – а если кто-то продолжает считать их таковыми, то в этом нужно искать политические интересы.

Появление сил «Хашд аш-Шааби» на юге Синджара стало переломным моментом в отношениях РПК и Багдада, у которых проявилось недоверие друг к другу.  Бойцы РПК не были допущены к операциям по освобождению некоторых селений на юге региона, откуда выбивали джихадистов ИГ. Вместе с тем, успехи «Хашд аш-Шааби» в Синджаре привели к росту их популярности и увеличению численности езидских бойцов в их рядах. Многие езиды были разочарованы не только пешмергой, но и  РПК, руководство которой не приняло мер против так называемых пешмерга-Рож, заблокировавших город Ханасор в Синджаре и убивших нескольких членов YBŞ. Бойцы этих отрядов начали переходить в «Хашд аш-Шааби» – а пешмерга вместе с РПК всячески этому препятствовали. В разгар операции по освобождению юга Синджара от игиловцев один из известных езидских командиров Касым Шван вместе со своими бойцами пытался присоединиться к «Хашд аш-Шааби», но 28 мая 2017 года он был заблокирован в Баре силами РПК. Правда нужно отметить, что 30 мая блокада Бары была снята и сотни езидских добровольцев присоединились к боевым действиям против террористической группировки ИГ.

Еще одним камнем преткновения между езидами и РПК в Ираке являются отношения с Багдадом. Езиды хотят получить широкое самоуправление в Синджаре, которое предлагают им иракские власти – но против этого выступает РПК, считая, что Синджар не является частью Ирака. Однако это противоречит их собственной концепции демократического конфедерализма. А последние события, в результате которых пешмарга бежала из спорных территорий, лишь подтверждают данный тезис. Езидские «Хашд аш-Шааби» установили контроль над регионом без единого выстрела и объединились с езидскими пешмерга, заявив, что выступают против ведения каких-либо боевых действий, потому что все отряды в регионе состоят из езидов. Однако РПК утверждает обратное и готова с оружием в руках защищать Синджар от «Хашд аш-Шааби», которое сейчас представлено езидами – фактически, подтолкнув YBŞ к братоубийственной войне с другими отрядами езидов во имя интересов курдского национализма.

Александр Рыбин – путешественник, левый журналист, исследователь социальной и политической жизни Ближнего Востока

Рустам Рзгоян – редактор русскоязычного издания «Езиди-пресс»

Читайте по теме:

Максим Лебский. Курды и США: союзники или попутчики

Бранко Марсецич. Консенсус элит по Сирии

Максим Лебский. Экономика Рожавы

Андрей Манчук. Курдистан, которого нет

Тарик Али: Восстание в Сирии: Интервенция или переговоры?

Кадри Джамиль. За химической атакой могут стоять противники мира

Славой Жижек. Сирийская псевдоборьба

Александр Рыбин. Рожава – «народный дом»

Иммануил Валлерстайн. Таксим. Курдская дилемма

Андрей Манчук. Хасанкейф. Град обреченный

Абдулла Оджалан. Капитализм и женщина