1993 vs 2012

Хотя и в том и другом выступлении принимали участие жители Москвы, в социально-экономическом плане состав их участников заметно отличался друг от друга

Теги матеріалу: кирпиченок, лібералізм, ліві, опортунізм, пам`ять, політики, срср-ex

03.10.2013

После того как 4 октября 1993 года либеральный режим Бориса Ельцина танками раздавил гражданский протест, улицы Москвы опустели почти на 20 лет. Иллюзии начала 90-х годов – о либералах, верящих в то, что «не одна идеология ни стоит слезинки ребенка» – были разбиты вдребезги. Жители столицы усвоили кровавый урок, преподанный им властью. Многотысячные акции протеста стали редкостью, а эксперты и аналитики заговорили о «пассивности» и «аполитичности» жителей России. Любопытно, что началом эпохи «пассивности» считался 1991-й год. Массовые акции протеста первых лет правления Бориса Ельцина было приказано забыть.

Но в 2012 году на стогнах Москвы снова зашумели многочисленные толпы. На улицы города вышли десятки тысяч людей – «болотная» оппозиция выступила против правящей группировки Владимира Путина. Уместно задать вопрос, – как изменился массовый протест в России за эти минувшие двадцать лет?

Прежде всего, обозначим общие моменты обоих выступлений.

Массовый протест в России был и остается столичным феноменом – Северный Кавказ, где протест населения принял форму партизанской войны, я, по понятным причинам, вывожу за рамки этой статьи. И в 1993, и в 2012 году, основные выступления оппозиции происходили в Москве. Провинциальные города, не исключая и крупные мегаполисы, оказались практически незатронутыми всплеском политической активности – хотя отдельные митинги и демонстрации наблюдались и на периферии.

И в 1993 и в 2012 году «вожди» оппозиции, вышедшие из рядов советской и постсоветской бюрократии, показали себя бездарными и некомпетентными лидерами. И тандем Хасбулатов-Руцкой, и «болотные вожди» стремились достичь соглашения с президентской администрацией, используя стоявшие за их спиной массы как разменную карту. В дальнейшем все эти люди без особых затруднений вернулись в номенклатурную колоду. По всей видимости, российское чиновничество просто неспособно выдвинуть людей, которые могут действовать вне рамок аппаратных игр.

Массовые акции протеста стали возможны после выхода на улицу представителей различных политических сил, сформировавших временные и неустойчивые коалиции. Неудивительно, что поводом для выступления стали конституционные вопросы – ведь только они могли создать хоть какую-то общую базу для выступления националистов и левых в 1993 году, или либералов, националистов и левых в 2012 году.

В обоих конфликтах исход противостояние был решен позицией силовых структур, поддержавших президентскую власть. Лозунг «милиция (полиция) с народом» был и остается простым сотрясением воздуха. Если в 1993 году отдельные офицеры армии и милиции еще колебались между президентом и Верховным советом, то в 2012 году силовые ведомства продемонстрировали непоколебимую лояльность режиму. Толпа безоружных людей вполне предсказуемо оказалась бессильна против военно-полицейской машины государства.

Поражение выступлений в 1993 и в 2012 году повлекло за собой немедленный распад объединенных оппозиционных сил. Власть, в свою очередь, предложила недовольным электоральную «альтернативу», роль которой в 1993 году сыграли Жириновский и Зюганов, а в 2013 году – национал-либерал Навальный. Любопытно, что и сегодня и двадцать лет тому назад вслед за победой правительства последовала волна нелиберальных экономических реформ.

Различия между выступлениями 1993 и 2013 года также более чем существенны.

Хотя и в том и другом выступлении принимали участие жители Москвы, в социально-экономическом плане состав их участников заметно отличался друг от друга.

Стоит напомнить, что к 1993 году процесс деиндустриализации столицы России еще не был завершен. Многочисленные предприятия, уничтоженные бездарным менеджментом либеральных правителей – такие как АЗЛК, заводы Мосштамп, Электропривод, шелкоткацкая фабрика «Красная Роза» или Трехгорная мануфактура, – продолжали работать. Там трудились десятки тысяч рабочих, составлявших заметный процент от населения столицы. Социально-экономическое положение трудящихся, попавших под удар рыночных реформ, было тяжелым – на середину 1990-х годов 60% москвичей имели доход ниже прожиточного уровня.

К концу первого десятилетия XXI века Москва превратилась в штаб-квартиру многочисленных российских корпораций, финансовый центр, населенный корпоративным менеджментом и обслуживающим его персоналом. Это не могло не повлиять на состав участников «болотных» протестов. По данным ВЦИОМ, их ядро составили представители «креативного класса», офисные служащие и учащиеся. О демонстрантах, имеющих доход ниже прожиточного уровня, речь уже не шла. На улицы вышли самые высокооплачиваемые наемные работники России, а также собственники.

Протест 1993 года был последним восстанием советского гражданского общества, стремившегося отстоять сохранившиеся политические и социальные институты СССР. Протест 2012 года был первым выступлением буржуазного гражданского общества «Новой России», требовавшего модернизировать политические институты, порожденные ельцинским путчем 1993 года. Историческое значение обоих событий, безусловно, несравнимо. Даже либеральные журналисты типа Олега Кашина признают, что ельцинский переворот 1993 года был «революцией», породивший нынешнее российское государство. «Болотная революция» в исторических хрониках, скорее всего, пойдет по разряду неудачных дворцовых переворотов.

Состав участников выступлений и задачи, которые ставили перед собой демонстранты, отразились на характере столкновений на улицах Москвы в 1993 и в 2012 годах. На кадрах хроники октябрьских дней мы видим кровопролитные схватки, одетых в черное спецназовцев затаптывающих насмерть пенсионеров, уличные бои с применением всевозможных средств защиты и нападения – от резиновых дубинок до танков. В ходе «болотных» протестов применение силы со стороны полиции было скорее исключением, чем правилом.

Думаю, что ничего удивительного в этом нет. В 1993 году власть подавляла бунт «быдла и совков». В 2012 году речь шла о протесте социально близких слоев.

В продолжение этой темы следует упомянуть о позиции СМИ. Многие уже забыли, что в начале 1990-х годов в России большинство телевизионных каналов полностью контролировались государством, а позднее либеральными олигархами. Никакого плюрализма на телевидении, естественно, не допускалось. Сменявшие друг друга дикторы и комментаторы 24 часа в сутки призывали сплотиться вокруг любимого президента Бориса Ельцина, мудрых молодых реформаторов и раздавить красно-коричневую гадину, окопавшуюся в Верховном Совете. Ситуация в 2012 году была абсолютно противоположной. Несмотря на то, что большинство телеканалов продолжали оставаться под контролем группировки Путина, на стороне манифестантов выступили либеральные СМИ, включая крупнейшую политическую радиостанцию России «Эхо Москвы», телеканал «Дождь», и отделения глобальных медиакорпораций. Трансляция митингов оппозиции шла онлайн и по радио, и в интернете, а выступления болотных вождей легко доходили до аудитории.

В ходе событий 1993 года сложилось классическое двоевластие, когда на полноту власти в стране претендовали два центра силы – президент и Верховный совет. В 2012 году ни о каком двоевластии не было речи. Исполнительная и законодательная власть выступили единым фронтом. Сами же протестующие так и не смогли сформировать альтернативные политические институты и стать чем-то большим, чем «внепарламентской оппозицией», которой в большинстве стран «никто ничем не обязан».

Подведем некоторые итоги.

Вышеизложенные факты наводят на мысль об определенной преемственности в тактике московских протестов – как со стороны протестующих, так и со стороны приверженцев режима. Разнородные коалиции, возглавляемые слабыми и некомпетентными бюрократами (из-за крайней неразвитой низовой самоорганизации), пытаются массовыми акциями гражданского неповиновения продемонстрировать власти свою силу и влияние. В столкновении с силовыми структурами они терпят неудачу, что ставит точку в развитии протеста. В свою очередь, власть пытается мобилизовать своих сторонников, перевести протест в парламентское русло, и на волне своего успеха проводит серию непопулярных экономических реформ.

Отметим, что спустя двадцать лет ожесточенность столкновений на улицах Москвы значительно снизилась. Это объясняется тем, что с обеих сторон баррикады находятся различные группировки правящего класса. Жертвами репрессий становятся лишь отдельные представители леворадикальных и националистических групп, не вписанных в систему.

В своей время историк Теодор Шанин написал книгу «Революция как момент истины», в которой обозначил большевиков как партию, сделавшую самые точные и полезные для себя выводы из Первой русской революции. Очевидно, что вожди «болотного» протеста не могли и не хотели анализировать опыт 1993 года – из-за страстного желания вычеркнуть те события из новейшей истории страны. Но для левых и коммунистических сил нет запретных тем. Опыт массовых протестных акций в Москве должен стать для нас не только источником трагических воспоминаний, но и исследовательским материалом, который позволит избежать ошибок прошлого.

Артем Кирпиченок

Читайте по теме:

Александр Сергеев. Уральский Гэтсби

Анна Брюс. Почему Собянин победит

Кирилл Васильев. Почему Навальный – не Мандела

Илья Будрайтскис. Кому грозит историческая ответственность

Алексей Сахнин. Роль левых в протесте

Андрей Манчук. Интервью с Алексеем Гаскаровым

Артем Кирпиченок. Письмо Алексею Сахнину

Алексей Сахнин. Практика против фразы

Андрей Манчук. Интервью с Изабель Магкоевой

Александр Лехтман. Позитив на марше