«Хождение по мукам» и боязнь революции

Часто говорят, что в современной России нет официальной идеологии. Это не так. Достаточно посмотреть, какие фильмы выходят на экраны. Если советский киноавангард делали молодые люди, революционеры и бунтари, смелые и смеющие жить, то вот, что заявляет открытым текстом режиссер Константин Худяков – автор нового телесериала «Хождение по мукам», начинавший карьеру еще при Брежневе: «мне принципиально важно рассказать о том, что революция – самая поганая и пагубная выдумка человечества».

«Поделился с Юлей и Аней своими соображениями. Сказал, что  книга должна бы была называться «Две дуры»  (…)  Одна едет в Петербург и  моментально заводит роман с проходимцем,  потом выскакивает замуж за нелюбимого человека, а младшая сестра увязывается за ней, чтобы  Катя научила ее красивой столичной жизни. Та же и не мечтает стать чьим-нибудь идеалом – только хохотать, наслаждаться и сражать наповал».

Разумеется, этот реакционно-консервативный дискурс придуман не самим Худяковым. Искусство СССР критиковали за пропагандистскую направленность – однако, при всем богатстве выбора, нынешние российские режиссеры штампуют кино, которое укладывается в одну идеологическую матрицу, подозрительно совпадающую с «линией партии»: революция – преступление почище нацистских, народ не ценил рая, в котором жил и пошел за вечно всем недовольной  интеллигенцией.

Семья преподносится в этих фильмах как единственная форма общности, доступная обывателю, а главная роль женщины – быть ее хранительницей. Сейчас от такого подхода пострадала эпопея Алексея Толстого, но в таком же мракобесном стиле можно переснять всю русскую и советскую классику – благо поле для деятельности широкое. «Гроза» Островского расскажет в современной постановке о том, как «дура» Катерина разрушала традиционные устои и портила жизнь частным предпринимателям. «Как закалялась сталь», – роман другого Островского, будет повествовать о преступлениях краснобеса Корчагина, который губил страну, уничтожал нормальный капитализм и топил баржами благородных офицеров. 

Впрочем, хороший пропагандист должен сам хотя бы немного верить в то, что он ретранслирует массам, разбираясь в этом не на уровне дилетанта. Однако, сценарий к «Хождению по мукам» написала Елена Райская, которая еще в 2000 году, к первому сроку президентства Путина, уже писала сценарий фильма «Империя под ударом» – с похожей моралью, про тех же гадов-революционеров и доблестных агентов ФСБ (зачеркнуто) охранки. Можно констатировать, что за минувшие 17 лет ее понимание революционных процессов и знание истории – а еще, географии и других школьных предметов – не изменились в лучшую сторону, о чем можно судить по множеству киноляпов.

Николай Смоковников уезжает на фронт в 1916 году комиссаром – причем, единственным документом и у белых и у красных являются по фильму мандаты на отпуск. И если солдат Швейк считал, что любая дорога ведет в Будейовцы, то авторы сериала считают, что в одном и том же поезде можно ехать и в Самару, и в Екатеринослав (иногда они произносят название города как «Екатеринославль»). Таким людям надо писать в «Спортлото», а не адаптировать для ТВ эпопею о событиях начала прошлого века.

В первых сериях, пока события хотя бы слегка соответствуют содержанию книги, и в них сохраняется структура романа, такие глупости раздражают в относительно терпимых пределах. Но чем дальше в лес от толстовского текста, тем больше действо превращается в дешевый фарс. Антон Шагин в роли «рокового мужчины» Бессонова, пытается копировать самого же себя в роли Верховенского из «Бесов» Хотиненко. И получался при этом больше похожим на домовенка Кузю. Вместо того, чтобы убить его на фронте во время Первой мировой, следуя сюжету романа, Бессонова понижают до какого-то лешего – он дезертирует, переживает обе революции в шалаше со жбаном спирта, прихваченным из медицинского обоза, влюбляется в пейзанку и скитается по линии фронта. Очень долго было не понятно – к чему все эти ухищрения? Но в итоге смысл изменения сюжетной линии становится ясным. Вернувшись после Октябрьской революции в Петроград, Бессонов наконец, проявляет себя «мелким бесом», приспособленцем и сволочью – вышвыривает из квартиры прислугу и возвращает себе привилегии, став революционным поэтом, цинично презирающим при этом пролетариат. Весь этот огород был нагорожен то ли в качестве мести поэту Блоку, который послужил прототипом героя – за его статью «Интеллигенция и революция» и поэму «Двенадцать». То ли же это была месть самому «красному графу» Толстому – как будто издевательства над его главным произведением показались недостаточным.

Все красные, которые  представлены в сериале, разделены на три явных типа: а) психи-фанатики, как Сапожков, который маниакально пытался застрелить своего дружка Телегина, обвиняя его в измене; б) конформисты, преследующие своекорыстные интересы, как упомянутый выше Бессонов: в) тупое озлобленное быдло – как все прочие. Даже доктору Булавину пришили послеоктябрьские симпатии к большевикам – хотя потом он канонично сдал Телегина белым. Расстрел забастовки в первой серии, провоцируют сами рабочие, которые первыми открыли стрельбу. Немецкие погромы во время Первой мировой проходят под красными флагами – как и в «Троцком», всех революционеров сделали жуткими антисемитами и шовинистами.

В последней серии, когда на скорую руку перебили почти всех персонажей, нам сообщают в титрах о том, что выживших героев тоже ожидало печальное будущее. Конечно, это выглядит очень некрасиво, мерзко и неэтично. Режиссер Худяков говорит в интервью о том, что Толстой прогнулся и лукавил – но ему-то якобы понятно, что Катя и Рощин не смогли бы вписаться в советскую действительность. А ведь эти герои имели реальных прототипов. Крандиевская, третья жена писателя, с которой написана Катя, дожила до старости и умерла в Ленинграде, а не в Сибири. Генерал-лейтенант Евгений Шиловский, друг Толстого, послуживший прототипом Вадима Рощина, не был расстрелян в 1936, а прошел ВОВ и умер в 50-х в Москве от инфаркта. Авторам невдомек, что войны выигрываются ресурсами, в том числе и человеческими – так что едва ли не с половину царских офицеров, включая дворян и даже бывших белогвардейцев, служили в Красной армии. Бывший колчаковский подпоручик Градов аж до маршала дослужился. Их тоже всех расстреляли в 1936-1937?

Хотя с учетом того, что даже Мамонт Дальский, который выведен в романе под своим именем, не погиб, сорвавшись с подножки трамвая, направляясь в гости к Шаляпигу, а был убит по воле создателей фильма Жадовым, удивляться вольному обращению с фактами не приходится. Возможно, Райская даже считает Мамонта Дальского еще одним вымышленным персонажем. Или держит публику за дураков.

Когда видишь, во что превратили в фильме историю Дальского, которого очень смешно играет Дюжев (на самом деле, он, разумеется, снова играет Космоса), а линию Жадова и Лизы расширили чуть ли не до трети повествования, становится лучше понятен жанр, в котором снят «исторический» сериал. Это же «Бригада» в ретро-антураже революционного времени. А вся Гражданская война изображена в картине на уровне разборок девяностых годов – не красные против белых, а «солнцевские против люберецких». То ли потому, что таковыми являются личные вкусы и мировоззрение авторов, то ли в силу того, что в демофобских представлениях Худякова и Райской именно этот жанр востребован российской аудиторией, которая считается у них «быдлом». Не надо про историю – пусть будет побольше криминала, перестрелок и мыла, «пипл хавает». Хотя они, видимо, не представляли, сколько людей читали роман Толстого, видели старые советские экранизации, и знают, о чем на самом деле рассказывает «Хождение по мукам», не симпатизируя «желтому» взгляду на историю.

Тема глупого плебса, который по природе зол и сам не понимает, чего он хоче – а потому нуждается в наморднике и плетке, вообще является тут центровой. Дашу постоянно третируют новые власти, каждый пролетарий норовит сказать ей что-то мерзкое по поводу классовой принадлежности, красноармеец-наркоман стучит на нее в Смольный, а в квартиру вселяют какое-то противное быдло. Перед нами – эксплуатация главного страха мещанина – страха за собственный дом (хотя не понятно, почему Даша называет эту квартиру «родными стенами» – ведь это квартира покойного Смоковникова). Встретив Куличика, она прямо на улице заявляет ему: «я ненавижу эту власть» и соглашается убить… самого Ленина. Разумеется, согласно этой интерпретации Даша – дура, но ведь она не самоубийца? Среди савинковцев, видимо, сплошняком присутствуют люди с суицидальными наклонностями – раз они доверили такую миссию киллеру-дилетанту, едва знакомому членам организации. Правда, Каплан тоже стреляла плохо, но она была идейной эсеркой, революционеркой с большим стажем, готовила теракты до революции. А Даша? Неужели, ее душа так болела за чужую квартиру, что она решила прописаться на том свете, пойдя на убийство?

В романе очень хорошо прописана подлинная мотивация героини. Потерявшая ребенка, дезориентированная, оставшаяся одна в Петрограде, Даша устала не от притеснений власти, а, наоборот, от безвластия, анархии и хаоса революционных лет. В организацию она подалась за стабильностью, а ее члены были для нее последним мостиком с прежней жизнью. Куличек обещает ей, что большевики вот-вот падут, и установится «порядок». Уже потом она начинает снова видеть в этих людях то, за что презирала их круг до революции, а попав на митинг Ленина (естественно, не с целью убийства), слышит «другое» –  « это другое было сурово моральное, значит – высшее». В сериале НТВ она нечего не слышит – уже готовясь достать пистолет, Дарья замечает, что у Ильича развязан шнурок и не может в него стрелять. Безумный фарс, как он есть.

Антиреволюционный пафос зашкаливает даже в изображении Махно – хотя, казалось бы, он даже не был большевиком. Алексей Толстой по понятным причинам описывал предводителя анархистов без особых симпатий. Но здесь, в фильме, он еще и насильник-психопат – словом, такое чудовище, какими в кино даже гитлеровцев не часто показывают. В том же режиме хоррора изображены и безликие революционные массы. Зрителям сериала внушают мысль, что если отдельные представители простого народа, которые знают свое место и помогают барам, могут выглядеть симпатично – но когда этих представителей народа много, и они чего-то хотят, то хорошего не жди. Хотя именно эти безграмотные люди определяли облик отсталой аграрной царской империи.

Логично, что финал сериала получился безрадостным. Бессонов стреляется – после того, как читает стихи в зале полном восторженных деревенских баб и вспоминает свою крестьянку. Из чередования сцен складывается ощущение: ему не понравилось, что эти молодые коммунистки пришли послушать стихи, а не батрачат в деревне. Наверное, в этом и заключался месседж о «в конец испортившемся народе». Остальные герои явно навсегда останутся в этом мире «победившего хама» чужими.

Но возникает вопрос – почему же тогда столько представителей интеллигенции приняли революцию и совсем по-другому описывали это время? Можно почитать Шкловского, который говорит: нам было нечего есть, но мы еще никогда не чувствовали себя счастливыми и свободными: «мы жили до революции прикованные к судьбе, как невеселые греческие губки ко дну. Родишься и прикрепишься. Придешь случайно на специальность и живешь. И жили замечательные поэты синодальными чиновниками и страховыми агентами.(...) И вот во время революции судьбы не было».

В романе Толстого понятно, почему рафинированных сестер Булавиных пугала революция. Эти девушки, которые всю жизнь носили тугие корсеты, знали свою судьбу наперед и вели себя так, как их научили. Они задыхались в царской России, но им было сложно сразу принять стремительные перемены, требующие радикальной перестройки личности и силы духа. Сериальные же персонажи постоянно истерят, орут друг на друга, звонко чокаясь полными бокалами среди бела дня – и запросто могут назвать прислугу «дурой». Наверное, авторам кажется естественным хамить прислуге – но причем тут герои и героини Толстого? Или почему Катя, уехав в Париж после ссоры с мужем, сразу же заводит там роман с Жадовым? Ведь в книге подчеркивается, что она изменила всего один раз и очень мучилась от этого.

Очевидно, что тогдашняя интеллигенция, при всех общих претензиях в ее адрес, все же была небезразличной и мучилась своим положением. Ведь это не мужицкие слова: «Действительно, живем,  ни больших идей, ни больших чувств. Правительством руководит только одно – безумный страх за будущее. Интеллигенция обжирается и опивается. – Ведь мы только болтаем, болтаем, Катюша, и – по уши в болоте. Народ – заживо разлагается. (…) Так жить нельзя… Нам нужно какое-то самосожжение, очищение в огне». Это и есть история об очищении огнем, о том, как муках рождались новые люди, а неспособные родиться заново ломались и гибли.

Но в сериале мы видим, как современная статусная интеллигенция описывает самих себя. Это же даже не видение ситуации глазами белогвардейцев. Это «Хождение по мукам, как его увидел бы условный доктор Булавин». Не книжный Булавин – он-то был убежденным сторонником белых и точно не согласился бы с тем, что ему не важно, при какой власти жить – именно худяковский Булавин. Ту же самую моральную эластичность и равнодушие к общественным вопросам проявляют и все остальные герои фильма – хоть положительные, хоть отрицательные. Даже Телегин и Рощин, запертые в одном амбаре, в итоге соглашаются с тем, что хоть красные, хоть и белые – все одно. С этой мыслью и пытаются смирить зрителя: не важно, какая власть (царь так царь, большевики так большевики, Гитлер так Гитлер), – в любом случае надо приспособиться, примириться, думать о себе и своей семье, а от революций один вред. Как будто контрреволюция принесла постсоветскому обществу что-то хорошее и не стоила многих жизней.

Какую культуру могут породить люди, желающие откупиться от истории по дешевке и проповедующие прагматизм – синоним конформизма), – как важнейшую из добродетелей общества? Да такую же – не-холодную-не-горячую, а просто тепленькую, каким мы видим ее в сериале «Хождение по мукам». А потому да извергнута она будет вон.

Айна Курманова

Читайте по теме: 

Сергей Киричук. «Молодой Карл Маркс». Премьера

Андрей Манчук. «Drinking rum and Coca-Cola»

Артем Кирпиченок. Новые выборы в «Карточном домике»

Cлавой Жижек. Политика Бэтмена

Артем Кирпиченок. Шпион, который пришел с Запада

Саймон Хаттенстоун. Семь рюмок с Аки Каурисмяки

Поль Морейра. Что скрыто за масками «украинской революции»

Алексей Блюминов. «Облачный атлас»: выбор сопротивления

Андрей Манчук. Апокалипсис сегодня