Кризис капитализма и уличные столкновения

5 мая 2018 года стало одной из узловых дат российской истории последнего времени. В ряде крупных городов РФ произошли уличные столкновения молодежи и полицейских формирований. Никакой особой новизны в самой механике избиений и задержаний не было. Отмечают даже меньшую численность протестной стороны, условность лозунгов вроде «он – нам не царь». Но между тем произошло, пожалуй, главное: окончательное расхождение двух идейных сторон российского капитализма, конституирование двух его враждебных идеологических полюсов, которые, пожалуй, уже не смогут сойтись. И за каждым полюсом – что принципиально важно, – уже стоят люди. Таким образом, идеи обросли плотью, вошли в массовое сознание, зажили в нем относительно самостоятельной жизнью.

Что же это за идейные полюса? Прежде всего, речь идет о внутреннем разделении капиталистической, буржуазной идеологии, – если угодно, это окончательное расхождение публичного идейного пространства России и связанное с ним разделение интеллектуалов, формирующих самосознание правящего класса.

При этом не стоит забывать, что нынешний политический кризис является продолжением кризиса социального, его превращенной формой. За порой нелепыми лозунгами протестующей улицы стоит неизбывный социальный кризис. Неприкаянная молодежь больших городов чувствует и осознает его гораздо легче, нежели более устроенные общественные слои – а тем более, население провинции, во многом занятое борьбой за элементарное выживание.

Но мы живем в рамках капиталистического государства, в котором публичный дискурс, публичные формы сознания присвоены исключительно первенствующим классом и обслуживающими его интеллектуалами и пропагандистами. Коммунистическая альтернатива отчасти сдвинута на маргиналии официальной версии истории, а отчасти перелицована в нечто пригодное для потребления «плебсом» (например, условный «сталинизм» Путина). Коммунистические идеи не присутствуют в публичном пространстве российского социума в значимой, прямой и положительной форме. За три десятилетия власть и ее идеологи сделали все для маргинализации левых убеждений. Поэтому молодые люди, массово оказавшиеся в социальных тупиках молодой капиталистической страны, повторяют лозунги за теми, кто имеет право публичного голоса – за идеологами того же капитализма, который ничего человеческого большинству из них никогда предложить не сможет. Условный Навальный – это другая сторона условного Путина. Это альтернатива двух деталей одной системы – на общем бесчеловечном и бесперспективном фоне нашей истории.  

Другая сторона того же самого целого – власть и ее клиенты, которые строят Россию в духе Николая II, – также смогли создать около себя некие массовые движения, не столь энергичные, не столь бескорыстные, но по-настоящему зловещие. Массовое использование «казачества» для избиений протестантов – это, прежде всего, символический акт, который означает, что власть все больше будет отождествлять себя с черносотенным движением начала ХХ века – которое, как известно, нашло себе продолжателей в германском фашизме.

В этой связи, картинки с наших улиц очень красноречивы и живописны: девицы и юноши, фиолетовые волосы и тонкие лапки, крики о помощи, иногда – вой. А рядом «Путин – вор», и обезличенная черная гвардия Путина, не знающая сомнений и жалости, слегка расцвеченная пестрым казачеством с орудиями Карабаса-Барабаса. Все сделано так, как будто ставится новый «Буратино», фантасмагория жестокости и беспощадности вне всякого смысла. Марксово отчуждение в почти кукольной постановке.

Но через эту кукольность, условность прорывается настоящее – взаимная ненависть. Ее уже не смыть, не выкрестить в «полицию с народом» – хотя общественные акторы, это почти дети. Ненависть эта – следствие невозможности выстроить для большинства человеческую, гуманную перспективу собственной жизни.

Парадоксальным образом никакая сторона этих уличных боев не является народом, и интересы народа не представляет – при том, что это именно массовые движения. Более того, окончательная победа любой из этих групп означала бы победу стоящих за ними идеологем и ужесточение общего для них капиталистического режима – с вероятным переходом его в неприкрытую фашистскую форму.

Кризис будет продолжаться, и две стороны, которые сошлись в ненависти друг к другу, уже не отступят. Но эти идейные, уличные битвы – битвы за счет народа, за счет того уходящего времени, когда упадок еще может быть остановлен.

Но чем, кем и каким образом остановлен? Есть ли исторический зазор для нас в этом столкновении полюсов публичной жизни России?

Самое неприятное: ответ состоит в том, что скорей всего нас нет. Не существует значимого общественного движения, которое могло бы противопоставить себя двум сторонам системы постсоветского капитализма. Есть отдельные люди, секты, направления, за которыми, возможно, и стоит историческая правда – но она выражена совершенно отрицательным образом. У капиталистической России нет будущего, а продолжением движения в нынешнем направлении может стать только род какого-нибудь совершенно нищего капитализма с элементами феодальной архаики. Благо, подобных образцов когда-то было полно в истории Латинской Америки.

Что делать? По крайней мере, говорить, не молчать – даже если станут побивать камнями. Как писал чуть более ста лет назад один замечательный мыслитель: «Наше дело правое. Мы боремся за свободу и счастье всех, кто трудится».

Александр Матяш

Читать по теме:

Сергей Вилков. За кого голосуют «вконтакте»?

Артем Кирпиченок. Почему невозможен лево-либеральный альянс?

Андрей Манчук. Фото девяностых

Александр Рыбин. Левые-провинциалы и левые-москвичи: в чем разница

Алексей Сахнин. Российские выборы: народ безмолствует

Юрий Латыш. Эпоха демодернизации

Фархад Измайлов. «Яблоко» и его программа

Алексей Этманов. «Надо заниматься политикой»

Валентин Урусов. «В тюрьме меня пытались сломать»

Георгий Комаров. Проживем без «Дождя»

Сергей Козловский. Снос ларьков и сила привычки

Анна Брюс. Живой щит из скелетов в шкафу