Бразильские симптомы

К новостям с площади Таксим и ее окрестностей в последние дни прибавились новости из Сан-Паулу и Рио-де-Жанейро. Сотни тысяч человек вышли на улицы, возмущенные  бюджетной политикой руководства (в частности, ростом транспортных тарифов и повышением налогов, направляемых на футбольный чемпионат мира, а не на развитие социальной сферы), да и руководством как таковым, в котором, по мнению многих протестующих, слишком много чиновников эпохи военной диктатуры и лоббистов от крупного бизнеса. Вот уже несколько дней на улицах крупнейших городов страны идут уличные бои с полицией. Газ, водометы, баррикады из подручных средств, бутылки с зажигательной смесью – ну, вы знаете.

Триггером массовых протестов, в последние двадцать с лишним лет Бразилии неведомых, стало повышение цен на транспорт – мера, на которую в чуть более благополучной стране ответили бы разве что злобным ворчанием. И хотя президент Дилма Русефф ведет себя не в пример спокойнее Путина или Эрдогана, начавшийся политический кризис, судя по всему, обещает быть не менее напряженным, чем в России или Турции. Впрочем, первые звоночки этого кризиса прозвучали еще год назад, когда разразился коррупционный скандал, в который оказался впутан предшественник Русефф, Лула да Силва, который все еще является весомой политической фигурой, ассоциирующейся с правящей Партией Трудящихся (Partido dos Trabalhadores, PT). И то, что и сегодня протестующие обвиняют правительство прежде всего в коррупции – лишний знак того, что пути Партии Трудящихся и собственно трудящихся всерьез разошлись.

А ведь в свое время приход к власти Лулы воспринимался чуть ли не овациями. Сами посудите: борец с диктатурой, рабочий, профсоюзный активист, создатель прогрессивной левой партии, «третьемирист». За время его президентства число живущих за чертой бедности упало вполовину, а бразильская экономика стала восьмой в мире по объемам ВНП и одной из первых по показателям инвестиционной привлекательности. Он умудрялся сохранять хорошие отношения одновременно с Чавесом и Бушем, как этакий южноамериканский Вилли Брандт. Вообще, «умеренность и аккуратность» Лулы, позволявшая ему раз за разом находить компромиссы между полуграмотными массами и промышленниками-миллиардерами, парадоксальным образом сочетая развитие социальных гарантий и типично неолиберальную доктрину примата экономического роста, казалось бы, оправдывала себя. Но, как мы видим – только казалось.

Не укладывающийся в голове у наших либералов, клеймящих кровавый путинский режим факт, что «свободная», исповедующая «западные ценности» страна с динамично развивающейся экономикой может в то же время быть средоточием бедности и коррупции, известен левым ничуть не хуже рядовых бразильцев. Но для левых интересно не это, и даже не сам факт протестов – тем паче, что цены на проезд уже вернули к прежнему уровню. Важнее всего и то, что происходящее сейчас с Бразилией во многом симптоматично для всего южноамериканского континента. И хотя, казалось бы, между Лулой или, скажем, Кристиной Киршнер с одной стороны, и Уго Чавесом и Эво Моралесом с другой лежит пропасть – и по части имиджа, и по части радикализма предпринятых шагов, – на самом деле, можно сказать, что путем Партии Трудящихся так или иначе идут правительства почти всех южноамериканских стран. Просто с разной скоростью и с разной степенью драматизма.

Посудите сами. Как и в Бразилии, почти все латиноамериканские лидеры-харизматики, в отличие, например, от прилизанных европейских эсдеков, вышли из рабочей, низовой среды. Как и в Бразилии, почти все ныне правящие партии континента пришли к власти под достаточно радикальными для своего времени лозунгами социального равенства. И, надо отметить, действительно смогли во многом претворить их в жизнь – что впечатляюще выглядит на фоне торжествующего в остальном мире неолиберализма.

Но, в то же время, как и в Бразилии, во всех южноамериканских странах, за вычетом спорадических национализаций убыточных компаний, так и не был экспроприирован крупный бизнес. Как и в Бразилии, ни в одной южноамериканской стране не было создано даже намека на органы народной власти или хотя бы народного контроля – и капиталисты, восседающие в парламентах, не сдерживались ничем, кроме железной воли президента-популиста. И, как и в Бразилии, гипертрофированный госаппарат вязнет в коррупции. А это значит, что рано или поздно капиталисты обязательно возьмут реванш. И уже берут реванш. И для этого им даже не обязательно пытаться устраивать попытки государственного переворота или уличные стычки, как в Венесуэле. Потому что все, без малейшего исключения, непримиримые борцы с буржуазной гидрой, попав в уютное президентское кресло, рано или поздно начинают вести с гидрой «конструктивный диалог».

Хосе Мухика, некогда городской партизан из числа «Тупамарос», став «el presidente mas pobre», сменил беспощадность к капиталистам на желание «хорошенько их подоить» – и «доит», принципиально не меняя общественно-экономических отношений. Славящийся воинствующим антиамериканизмом и дружбой с Чавесом и Кастро эквадорский лидер Рафаель Корреа, находясь в Сеуле, заявил, что «Южная Корея за короткий период времени смогла превратиться из бедной страны в развитое государство, и это должно послужить примером для Эквадора». И, хотя испанская El Pais авторитетно заявляла, что «деятельность Рафаэля Корреа можно квалифицировать как националистическую <...> и в этом заключается принципиальная разница между Чавесом и Корреа», вот уже и верный «чавист» Николас Мадуро ищет сотрудничества с лидерами бизнес-сообщества. Несмотря на то, что именно бизнес-верхушка ожесточеннее всего препятствовать вступлению нынешнего венесуэльского президента в должность, он не только не сажает миллиардеров и не национализирует их заводы, но и, напротив, встречается с ними на официальном уровне, фактически выпрашивая у них подачки в виде повышения выпуска продукции. Завершает картину венесуэльский министр финансов, невозмутимо изрекающий фразы вроде «мы вошли в фазу создания более тесных связей с частным сектором без игнорирования новой социалистической экономики».

Тем примечательнее, что причиной этих переговоров с частным сектором является глубочайший дефицит товаров первой необходимости. То есть, фактор потенциально более взрывоопасный, чем цена проездного и распиленные на спортивных мероприятиях бюджетные миллионы. Фактор, из-за которого обязательно рванет – если ситуация в венесуэльской экономике не изменится качественно (и притом достаточно быстро). И не стоит думать, что тень Чавеса и популистская риторика спасут ситуацию. Среди уже столкнувшихся с народным недовольством президентов не только умереннейшая хустисиалистка Киршнер, но и еще один большой друг Чавеса — боливийский лидер Эво Моралес, политика которого спровоцировала в прошлом году всеобщую стачку. К слову, не стоит забывать, что и в постпиночетовском Чили, где уже который год не утихает борьба студентов за свои права, к власти вскоре может прийти Социалистическая партия Мишель Бачелет, в союзе с Компартией, в депутаты от которой по одному из округов идет Камила Вальехо.

Удивляться здесь совершенно нечему: европейские социал-демократы давным-давно из «слуг двух господ», пытающихся угодить и рабочим, и буржуа, превратились в фанатичных жрецов неолиберализма – да таких, что даже в образцово-показательной Дании «левое» правительство недавно объявило совершенно варварский локаут школьных учителей. Да и пример Китая, где под красными знаменами «коммунистическая» партия давным-давно проводит агрессивно-капиталистическую политику, тоже, что называется, перед глазами. И, казалось бы, сколько было возможностей уяснить, что без полной социализации крупного бизнеса и без передачи власти в руки организованных масс пролетариата не выйдет никакого движения в светлое коммунистическое завтра. Но, видимо, слишком гипнотически выглядит для нашего брата образ сопротивляющегося американскому империализму вождя – и таким готовы простить любые реформистские выкрутасы.

Над Латинской Америкой начала XXI века тоже бродит призрак – но это не призрак коммунизма. Это призрак генерала Перона: статного каудильо, приветствующего с высокого балкона президентского дворца толпы благодарных граждан. Вождя, одной рукой дающего хлеб голодным и устанавливающего всеобщую справедливость, а другой подписывающего договоры с буржуазией. Вождя, умудряющегося тонко лавировать между эгалитаристской риторикой и сохранением, насколько это вообще возможно, status quo. Вождя, который, как и любой человек, смертен, и после смерти которого страна сталкивается с политическим и социальным кризисом, выходом из которого куда чаще становится крен вправо (а то и военный переворот), чем продолжение и углубление социального курса. И если сейчас в странах Южной Америки не возникнет последовательной революционной марксистской альтернативы, то континент, который в сознании многих представляется землей надежды, может стать обителью реакции.

Георгий Комаров

Читайте по теме:

Леонид Грук. Манилов и либерализм

Шеймас Милн. Нет альтернативы? Взгляните на Латинскую Америку

Франко А. Бразилия: «футбольные протесты»

Эдуардо Гарсиа. Рафаэль Корреа: выборы и реформы

Леонид Грук. Тема диссертации

The Economist. Из крана в розетку

Федерико Фуэнтес. Медиа-борьба за свободу слова

Марк Вайсброт. Кристина Киршнер и «аргентинское чудо»

Джордж Чикарелло-Мар. Народная милиция и революция

Олег Ясинский. Хамелеоны атакуют

Грэг Грэндин. Венесуэла: борьба после выборов