Смерть советов

Это был не единственный кровавый переворот в истории. Но, пожалуй, единственный из переворотов, который начертал на своих знаменах лозунги демократии

Теги матеріалу: європа, криза, лібералізм, опортунізм, пам`ять, політики, сахнін, срср-ex

03.10.2013

Система Советов, рожденная русской революцией, прожила долгую жизнь. Она менялась, эволюционировала, подвергалась давлению со стороны сталинского режима, ее насильно подчинили контролю партийной бюрократии. И все же она пережила и Коммунистическую партию, и сам Советский Союз. На последнем этапе своего существования она вновь превратилась в центр сопротивления диктатуре и неолиберальным реформам, как это было в героические годы революции и гражданской войны.

Советы закончили свою историю, как и подобает революционным органам, в дыму боев, под грохот взрывов, а не в тиши канцелярской рутины. Случилось это ровно двадцать лет назад, в начале октября 1993 года.

***

Последние годы своей истории СССР переживал бурный процесс, оставшийся в истории под именем «Перестройки». Он включал в себя: попытки правительства Михаила Горбачева провести экономические реформы (в диапазоне от «югославского самоуправленческого социализма» до создания элементов рыночной экономики), интриги и ожесточенную борьбу между бюрократическими кланами, эксцессы этнической розни, а также массовое демократическое движение. После десятилетий жесткого партийного контроля за общественной жизнью, сразу расцвело сто цветов. Появились сотни групп и движений – от монархических до анархистских. Но абсолютное большинство вовсе не стремилось к радикальным капиталистическим преобразованиям. Главным требованием была политическая демократизация социалистической системы. «Власть Советам, а не (коммунистической) партии» – этот лозунг был одним из центральных.

Однако общество оказалось не готовым к манипуляциям, с которыми оно столкнулось. Очень быстро демократическое движение возглавили представители той самой партийной номенклатуры, с которыми оно пыталось бороться. Главным идеологом «демократии» стал заведующий отделом пропаганды ЦК КПСС Александр Яковлев. Вскоре он станет одним из самых ярых антикоммунистов, предложившим признать коммунизм преступным учением, наравне с нацизмом и открыто хвалившимся: «мы сломали хребет гадине». Но безусловным лидером общественных симпатий стал, конечно, первый секретарь московского горкома компартии Борис Ельцин. Он с триумфом выиграл выборы президента России в июне 1990 года под лозунгами борьбы с привилегиями номенклатуры. О будущих радикально-либеральных реформах пока ничего не говорилось.

Тысячи людей вышли на площади Москвы, чтобы защитить Бориса Ельцина от попытки государственного переворота в августе 1991 года. Они были готовы жертвовать своей жизнью, преграждая своими телами путь танкам, введенным в город. Несколько человек погибли под гусеницами, но путч провалился. Однако через несколько месяцев Борис Ельцин, вопреки воле большинства народа, выраженной в итогах всенародного референдума, подписал с главами Украины и Белоруссии договор о роспуске Советского Союза. Одновременно он привел к власти правительство Егора Гайдара, которое начало программу радикальных либеральных реформ. В считанные месяцы страна обрушилась в настоящую катастрофу. Появились миллионы безработных и нищих, уровень доходов рабочих, учителей, врачей, служащих упал в несколько раз. Уровень преступности вышел за все разумные пределы. Страна пребывала в шоке.

За год с небольшим режим Бориса Ельцина потерял свою былую популярность. Началось массовое движение протеста. Оно объединяло людей разных взглядов, но главной силой были сторонники левых взглядов – от антиавторитарных социалистов до ортодоксальных сталинистов. Однако наряду с ними в массовых протестах против неолиберальных реформ участвовали и националисты. Демонстрации оппозиции жестоко разгонялись, как это произошло, например, 1 мая 1993 г.

Политическим центром оппозиционного движения стали органы Советской власти, действовавшие в соответствии с советской Конституцией. Высшей инстанцией советской власти был Съездов Советов, избиравший Верховный Совет, сосредотачивавший в своих руках законодательную и, отчасти, исполнительную власть. Вокруг советского парламента началась консолидация противников Ельцинского режима.

Ельцин отказывался идти на какие бы то ни было компромиссы. Его окружение не допускало даже возможности смягчения либеральной «шоковой терапии». Много лет спустя, один из архитекторов этих варварских реформ, Анатолий Чубайс, признался, что им и его единомышленниками руководили не экономические соображения, а единственная идея: не допустить возвращения коммунистов к власти. Для того, чтобы этого добиться, по Чубайсу, необходимо было создать класс крупных собственников, заинтересованных в том, чтобы любым путем защитить итоги капиталистической реставрации. Поэтому приватизация и другие экономические реформы осуществлялись не глядя на последствия. А они были катострофическими. Примерно половина промышленных предприятий к осени остановились. Валовые показатели экономики сократились почти вдвое. Зарплаты миллионам людей не выплачивались. Страна стояла на грани гражданской войны.

В этих условиях, 21 сентября 1993 года Ельцин, в нарушение действовавшей Конституции, подписал указ о роспуске высшего органа власти – Съезда Советов и приостановке полномочий всех его органов. Это был государственный переворот. Противники Ельцина стали стягиваться к стенам Белого дома, где заседал Верховный Совет. Вокруг этого здания в центре российской столицы образовался многотысячный митинг, который продолжался около двух недель. Тем временем власти отрубили в здании советского парламента воду, электричество, канализацию. В столицу ввели войска и объявили чрезвычайное положение. Сотни тысяч человек участвовали в «обороне Белого дома» и других акциях. Сторонники Советов пытались перейти в наступление. Они захватили армейские грузовики и двинулись к зданию государственного телевидения, чтобы взять его под контроль и прервать тотальную монополию президентской администрации над СМИ, которая проявлялась в самых грубых образцах погромной пропаганды.

Однако эта попытка сорвалась. Армейский спецназ открыл стрельбу на поражение по толпе. Несколько человек было убито. На следующий день танки по приказу ельцинского министра обороны Павла Грачева открыли огонь из орудий по дому Советов. Прохожие и простые зеваки любовались с моста через Москву-реку за поистине голливудским шоу: как громоздкие тяжелые танки расстреливают белый, как сахарная головка, Советский парламент, превращая его в обугленные руины. После двухчасовой канонады начался штурм. Элитные подразделения спецназа вытаскивали из здания его защитников. К вечеру 4 октября 1993 года все было кончено. Лидеры советских партий, депутаты и большинство защитников Белого дома были арестованы. Москва перешла под контроль верных Ельцину войск. По официальным данным погибло 157 человек и 384 были ранены. По неофициальным данным число погибших гораздо выше и может превышать 1000 человек.

***

Это был не единственный кровавый переворот в истории. Но, пожалуй, это единственный из переворотов, который начертал на своих знаменах лозунги демократии.

Наверное, это парадоксально, но на языке той эпохи те, кто расстреливал законный парламент, вводил в столицу европейской страны танки, объявлял чрезвычайное положение, запрещал политические партии, назывались «демократами». Те, кто защищал конституцию, гласность, кто требовал компромисса и уважения прав человека были «коммуно-фашистами», «путчистами».

Может, в этом заключается самое важное во всей этой истории. В самом фундаменте «новой российской демократии» была кровь. Был горький запах армейской солярки. Была неповторимая атмосфера чрезвычайного положения и комендатского часа. Что могло вырасти из этого семени?

Какая чертовски притягательная сила «демократии»! Она заставила кумиров русской интеллигенции – Булата Окуджаву, Зиновия Гердта, Лию Ахеджакову и других – петь осанны массовому убийству. Все они выступали по телевидению и каждый находил свои слова для того, чтобы оправдать эту демократию танков. Годами они были апостолами гуманизма для того, чтобы 3 и 4 октября 1993 года стать адвокатами кровопролития. В интервью Окуджава заявил, что он «наслаждался» картиной расстрела Белого Дома. Можно любить или не любить коммунистов, можно поддерживать или не поддерживать приватизацию промышленности, но наслаждаться убийством безоружных нельзя! Даже если это убийство осуществляется во имя приватизации, а его жертвами становятся «коммуняки».

«Демократический мир» лояльно смотрел на расправу. США, почувствовавшие вкус единоличного господства в мире, считали, что ельцинские танки, наматывавшие на гусеницы внутренности «сталинистов», движутся в сторону демократии. Примерно так же, очевидно, думали европейские правительства. Ни одна страна не разорвала отношения с Россией. Ни одно посольство не заявило протест. Мировые медиа продолжали с большой симпатией рассказывать о строительстве демократии в бывшей «империи зла».

С тех пор прошло 20 лет. Посеянное той проклятой осенью дало всходы. Белый дом отреставрировали, теперь это здание российского правительства. Большая приватизация 1990-х годов таки создала узкий, но могущественный слой финансовых и промышленных олигархов, которые так и правят 1/7 обитаемой суши, безжалостно подавляя всякий намек на протест. «Новая русская демократия» цветет пышно. Она довела до совершенства техники политической пропаганды и подавления оппозиции. Правда теперь, чаще всего, это обходится без массового кровопролития.

Сегодня западные политики часто ругают российское правительство, придираясь к «мелочам», вроде гомофобных законов, ксенофобских пропагандистских кампаний или репрессий против несогласных. Но нынешним критикам российского режима, таким как Карл Бильдт, следует помнить, что именно они дали ему путевку в жизнь, когда осенью 1993 года одобрили кровавое подавление Советской власти.

Алексей Сахнин

Читайте по теме:

Артем Кирпиченок. 1993 vs 1992

Александр Сергеев. Уральский Гэтсби

Анна Брюс. Почему Собянин победит

Кирилл Васильев. Почему Навальный – не Мандела

Илья Будрайтскис. Кому грозит историческая ответственность

Алексей Сахнин. Роль левых в протесте

Андрей Манчук. Интервью с Алексеем Гаскаровым

Артем Кирпиченок. Письмо Алексею Сахнину

Алексей Сахнин. Практика против фразы

Андрей Манчук. Интервью с Изабель Магкоевой