«Идеология Аддамсов»

Семейка Аддамс – это не просто нормальные люди, во многом они нормальнее «нормальных»

Теги матеріалу: відео, кіно, освіта, пам`ять, расизм, рецензія, сша

18.12.2022

«Идеология Аддамсов». Уэнсдей Аддамс из той самой семейки отправляют учиться в закрытую и вроде бы престижную школу «Невермор», называние которой содержит намек на стихи Эдгара Аллана По.

Это школа для так называемых «отверженных» – детей оборотней, сирен, горгон, и всякой прочей небывальщины. До этого Уэнсдей училась в обычной школе, однако чрезмерно энергичные парни обидели её брата Пагсли. Что ж. Обидчик лишился одной тестикулы, которую откусила пиранья. Так получилось.

Скандал удалось замять, но школу пришлось сменить. Родители – Гомес и Мартиша Аддамс – отправили Уэнсдей туда, где когда-то учились сами. Уэнсдей поначалу собирается быстренько из школы сбежать, но начинают происходить подозрительные события, в центре которых оказывается сама новенькая ученица, прошлое её родных и странные убийства в окрестностях школы. Девочка решает, что влиять на свою судьбу она не позволит никому и решительно берётся распутывать клубок школьных тайн.

Это «Уэнсдей» – новый сериал от Netflix. Жанр поменяли с комедии на историю взросления и школьный детектив, где подростки разгадывают тайны, по пути разбираясь в себе и заводя друзей.

В роли Шерлока выступает сама Уэнсдей Аддамс, в роли Ватсона – вервольф-блондинка (да, прямо настоящая – розовенькие кофточки, тик-ток, влог, сплетни со всей школы, влюблённость в голове). В роли скрипки – виолончель. В роли миссис Хадсон: Вещь – живая рука семейки Аддамс. Дядюшка Фестер тоже заглянет на огонёк.

Сериал явно рассчитан на юношескую аудиторию, помимо, конечно же, поклонников франшизы «Семейка Аддамс». Уэнсдей периодически использует в своих колкостях феминистические обороты, и это ей идёт, а съехавшиеся из разных уголков Америки юные монстрики вполне естественно демонстрируют расовое разнообразие. Мальчики влюбляются в девочек, а девочки в м

Очень хорошо, что Вещь, живую руку, не отрисовали в 3D, как могли бы сделать в духе нового времени, а по старинке сняли актёра в зелёном костюме и ротоскопировали. Роль руки была прекрасно сыграна Виктором Доробанту.

Актёрские работы сериала вообще удались. К кастингу есть претензии, но только к Мортише и Гомесу Аддамсам. И если Луис Гусман ещё вписывается в образ отца семейства, то Кэтрин Зета-Джонс в роли Мортиши раздражала – хотя играла она отлично и убедительно. Слишком тяжеловесно смотрится в кадре постаревшая Зета-Джонс, а молодых Аддамсов пришлось подгонять под эти шаблоны.

В остальном же отличные попадания – как по кастингу, так и по уровню актерской игры. Чего стоит один только танец Уэнсдей на школьном балу, под нестареющий хит рокабилли-панков The Cramps.

Дженна Ортега, играющая роль Уэнсдей, безусловно вытаскивает сериал, идеально вписываясь в роль повзрослевшей дочери семьи Аддамс. Поставленная ей в пару яркая, легкомысленная и эмоциональная блондинка Энид Синклер в исполнении Эммы Майерс создаёт контраст, подчёркивающий монохромность и холодность главной героини. Постоянно появляющееся в кадре сочетание цветовой палитры и монохромной гаммы производит сильное впечатление.

В минус же идёт то, что практически сразу ясно, кто здесь главный злодей. Нет, не по ходу развития событий – потому что сценаристы старательно маскировали и прятали злоумышленника до финала.

Дело в другом. У поклонников аниме-сериала «Детектив Конан» бытовало шуточное правило: хочешь заранее узнать, кто убийца – посмотри, кого играет самый известный из актёров озвучки, приглашённых для участия в новом эпизоде сериала. И когда видишь в списке ролей Кристину Риччи, сразу понимаешь, что она тут не для мебели поставлена.

Не знаю, пригласил ли Кристину режиссер Тим Бёртон, у которого она снималась в «Сонной лощине», или её позвали, потому что она играла Уэнсдей у Барри Зонненфельда в фильмах 1991-го и 1993 года. Но можно без труда догадаться, что у неё не просто роль второго плана, и ты с самого начала держишь ее «на карандаше». А в середине повествования появляется подсказка, по которой можно догадаться о её роли в этой истории. Поэтому детективной интриги тут практически нет.

Второй, и очень большой минус сериала – его создатели перебрали с дизайнами CG-персонажей. Монстр Хайд карикатурен и чрезмерно мультяшен. С вервольфом в последней серии тоже можно было бы поработать, хотя его показывают немного и в темноте. Хайд же часто появляется по сюжету, и его ненатуральность выбивает из настроения. Главного монстра стоило бы сделать более реалистичным, ну или хотя бы не таким лупоглазым.

В целом же получился неплохой сериал, постепенно затягивающий зрителя. Несмотря на банальность подростковых историй взросления, которых хватает в современных юношеских телесериалах – а уж в аниме их просто полно.

Поэтому я удивился, прочтя на днях в «Коммерсанте» разгромную рецензию за авторством Татьяны Алешичевой. Авторка молотом обрушилась на сериал в целом и лично на Тима Бёртона, приложившего к нему руку.

«Из рафинированных фриков и мизантропов Аддамсов насильно делают нормальных людей», – гласил подзаголовок этого текста.

Постойте, – подумал я. Фрики – это конечно. Но когда жизнерадостные (или смерторадостные?), но определённо гостеприимные Аддамсы стали мизантропами?

В финале рецензии сериал громили без всякой пощады:

«Но главное тут, пожалуй, переписанная c точностью до наоборот идеология Аддамсов. Эти прекрасные рафинированные нелюди были королями жеста, презирали социализацию и вместо лицемерных общепринятых правил поведения придерживались своих. Эти ренегаты в гробу видали ваши розовые щечки и были убеждены, что добро наказуемо, а от нормальности надо лечиться просто потому, что человеческое общежитие прогнило и достойно презрения. Создатели Аддамсов противопоставляли их обывателям, всем этим Норманам и Норминам. В нынешнем сериале люди без магических способностей тоже называются «норми», но история про приключения Уэнсдей в «Неверморе» проникнута слюнявой политкорректностью: мол, все эти детишки-изгои тоже норм.

Вампиры и оборотни они только с виду, а на самом деле так же заслуживают считаться нормальными, ведь все мы по сути одинаковы, просто некоторые воют по ночам на луну или чувствуют во рту ржавый привкус крови, а у других волосы на голове встают дыбом, как змеи у горгон, – но это ничего. Все это, конечно же, отменное диснеевское вранье – никогда мы не будем одинаковыми. И согласные унифицироваться и быть как все Аддамсы из сериала (недотрога Уэнсдей к финалу позволяет себе обнимашки и заводит смартфон!) – наглые самозванцы».

Стоп, подумал я. О какой «идеологии Аддамсов» идёт речь? Что вообще такое «идеология Аддамсов»?

Давайте обратимся к истории вселенной «Семейки Аддамс».

В далёком 1938 году в американском журнале The New Yorker начали печатать юмористические рисунки: однопанельный комикс художника Чарльза «Чаза» Аддамса, изображавший сценки из жизни странного семейства, живущего в разваливающемся старом доме с паутиной в углах и треснувшими зеркалами.

Отец семейства в полосатом костюме постоянно дымил сигарой. Его супруга – стройная женщина с высоким лбом и прямыми тёмными волосами, носила узкое чёрное платье «в пол», подол которого разбегался длинными щупальцами. У них было двое детей: пухлый мальчуган и дочка – вся в маму. Бабушка – вылитая ведьма, лысый дядюшка в пальто с меховым воротником и дворецкий, подозрительно напоминающий монстра Франкенштейна.

Семейство занималось очень странными делами, ценило мрачность, вид на кладбище и плохую погоду. А иногда прибегало к очевидно опасным для здоровья забавам, от которых, впрочем, никто не страдал.

Приём Чарльза Аддамса был прост. Он изобразил счастливую, вполне шаблонно-идеальную американскую семью: родители влюблены и без ума друг от друга, обожают и поддерживают детей в их играх и начинаниях, все родичи дружны и счастливы – но произвёл инверсию всего, что касалось внешней стороны дела, эстетики и поведенческих шаблонов.

Семейство на рисунках жило в собственном макабрическом мирке кладбищенской эстетики, среди странных и опасных предметов, животных и растений, где на чердаке, в футляре для одежды, рядом с «твидовым костюмом Ричарда», «серым пиджаком Ричарда», «летним гардеробом Ричарда», висел и сам «Ричард».

С этого началась история семейки Аддамсов. Впрочем, Аддамсами их тогда не звали, у персонажей вообще не было имён до выхода телесериала «Семейка Аддамс», который презентовали в сентябре 1964 года на телеканале американской вещательной сети ABC.

Через два года сериал уступил место «Бэтмену». Снятому в цвете, в отличие от «Аддамсов», телесериалу, по известному комиксу о похождениях богача, нацепившего трусы поверх трико, и отправившегося бороться с преступностью.

Подлинное возрождение персонажи Чарльза Аддамса пережили в 1991 и 1993 годах – с выходом уже упомянутых фильмов Барри Зонненфельда: «Семейка Аддамс» и «Ценности семейки Аддамс».

«Аддамсы» были тепло встречены публикой и критиками (первый фильм больше приветствовала публика, чем критики, а второй – наоборот), имели кассовый успех, и выдвигались на ряд наград. Позднее, в эпоху интернета, фильмы растащили на мемы. А готичная Уэнсдей в исполнении юной Кристины Риччи была особенно популярна.

Возможно, именно поэтому в Netflix выбрали Уэнсдей центральным персонажем нового сериала, для работы над которым пригласили Тима Бёртона. Режиссер когда-то собирался снимать мультфильм о жизни «Семейки Аддамс», но с этим проектом у него не срослось.

Телесериал 1964 года не только подарил Аддамсам имена, а автору – славу. Из-за него рисунки Аддамса исчезли со страниц The New Yorker – журнал счёл публикацию комикса конфликтом интересов. Рисунки Чарльза Аддамса кратковременно вернулись в журнал лишь в 1987 году. А в 1988 году Чарльз Аддамс скончался от сердечного приступа, не дожив до второй волны популярности своих персонажей.

Для сериала 60-х годов атмосферу дома Аддамсов сделали менее мрачной, хоть и не менее странной. Уэнсдей стала миленькой маленькой девочкой. Но в целом подход остался прежним: Аддамсы, получившие на экране имена, определённую семейную историю, развитие персонажей, остались идеальной, дружной и счастливой семьёй.

Странности не отталкивали зрителя: ведь в различных житейских ситуациях Аддамсы поступали в точности так, как должна поступать «настоящая американская семья». Естественно, со своим кладбищенским колоритом. Шутки строились на контрасте между странной потусторонней эстетикой, эксцентричностью персонажей, и абсолютно нормальными, возможно, даже более, чем нормальными, идеальными – решениями, которые принимали главные персонажи.

Когда Пагсли, сын Гомеса и Мортиши Аддамс, решает стать скаутом, родители не наказывают его, а лишь очень мягко пытаются намекнуть на неподобающее поведение для «потусторонней» семейки. И, в конечном итоге, они… обращаются к психологу! Терапия (психолог всего лишь даёт Пагсли выговориться) помогает, мальчик возвращается к своим обычным-необычным интересам.

Разве не так должны поступать любящие родители? Хотя психолог в итоге бросил свою работу.

Уэнсдей и Пагсли отправляются в школу и возвращаются расстроенными: в школе читали сказки, а в сказке – подумать только, убили дракона! И Гомес с Мортишей… жалуются в школьный совет. Ведь другие дети тоже могут пострадать, столкнувшись с изображением насилия по отношению к этим прекрасным, безобидным и редко встречающимся существам.

В точности, как должны поступать «сознательные» родители. Что, кстати говоря, и происходило в США в реальности. Особо бдительные родители даже подавали жалобы о неподобающем содержимом в тексте романа «451 градус по Фаренгейту», который написал Рэй Брэдбери.

В разгар маккартизма такие жалобы привели к изъятию книги из школьных библиотек, включению в запретные списки, и даже к цензуре – с заменой неподобающих слов и сцен, возмущавших верующих (какая ирония – цензурировать роман о тотальной цензуре!).

Аддамсы не бросали вызов обществу, не вступали в конфликты. Они жили, игнорируя косые взгляды, изумление и страх «обычных» людей. Это импонировало иммигрантам из Латинской Америки, которые ассоциировали себя с Гомесом Аддамсом, обладающим характерной внешностью. Ведь Гомес был богат, мог позволить себе проиграть на бирже значительную сумму, что ничуть не ввергало его в уныние, эмоционально и страстно любил супругу. А сами латиноамериканцы нередко чувствовали себя «странными» под косыми взглядами «настоящих американцев».

Зонненфельд не только вернул семейке экстремальный чёрный юмор, близкий оригинальным рисункам Аддамса. В его фильмах семейка Аддамс сталкивается с мошенниками и преступниками из «нормальной» среды. Жулики тем или иным способом пытаются наложить лапу на богатства Аддамсов. И Аддамсы достойно проявляют себя в противостоянии с криминалом.

Во втором фильме Зонненфельда изображён летний лагерь, в котором вожатые навязывают детям свои представления о правильном поведении, третируя тех, кто выбивается из шаблонов «хороших детей». Уэнсдей и Пагсли в ответ устраивают настоящую революцию, вовлекая в неё детей, которых вожатые сочли «нехорошими». А заодно символически мстят за индейцев, пострадавших от первопоселенцев.

Так мизантропы ли Аддамсы, радушно принимающие в своём доме даже врага, как следует из фильмов Зонненфельда? Бросают ли они вызов обществу? Или же «нормальные» разбегаются от них сами, гонимые своими фобиями и страхами?

Авторка рецензии в «Ъ» не хочет замечать, что семейка Аддамс – это не просто нормальные люди, во многом они нормальнее «нормальных». Под внешним шокирующим антуражем скрываются люди, которые демонстрируют взаимовыручку, острое чувство справедливости, предпочтение духа (закона, правил и норм) над буквой и внешним выражением их.

Их правила сродни «американской мечте»: жить и выглядеть так, как тебе хочется, но блюсти дух и ценности, «жить не по лжи». И эти ценности, в их идеально декларируемом виде, входят в непримиримый конфликт с типичной американской реальностью, где добрые христиане отобрали у коренного населения территории и преспокойно торговали чернокожими рабами. Да и на испаноязычных тоже глядели исключительно свысока.

Это проговаривалось еще в «Ценностях семейки Аддамс», где Уэнсдей произносит речь от лица Покахонтас. И это вновь, ещё громче, проговаривается в новом сериале, где Уэнсдей Аддамс противостоит маньяку-ксенофобу, свихнувшемся на почве ненависти к монстрам-«изгоям».

Так почему же Татьяну Алешичеву так возмущает то, что Уэнсдей не ведёт себя как героини комикса Рональда Сирла о школе Сент-Триниан, где учителя – садисты, ученицы – хулиганки со стажем, пьющие, курящие, гонящие самогон на продажу и устраивающие разборки со смертельным исходом?

Аддамсы не совершают преднамеренных преступлений. Они действуют из самозащиты, либо события разрешаются чудесным стечением обстоятельств – той же магией, которая хранит Аддамсов от причинения вреда друг-другу.

Откуда такая ненависть к «Хогвартсу для изгоев», неприятие равенства, и вообще «нормальности», которые демонстрирует эта рецензия? Ведь поведенческую нормальность Аддамсы демонстрируют постоянно, в рамках своей волшебной реальности, где из книги «Унесённые ветром» вырывается настоящий ураган, а огнедышащего младенца может подбросить на высоту летящего самолёта без малейшего для него вреда.

Так же нормальна и Уэнсдей, которая обживается в «Неверморе», упорно доказывая свою точку зрения, проводя расследование, приобретая друзей среди сирен и вервольфов. В итоге она находит там своё место – как равная среди равных.

Углядеть здесь «переписанную» до наоборот «идеологию Аддамсов» можно только в том случае, если вы сами мечтаете поплёвывать с высоты на окружающих, попирая общепринятые нормы по праву человека с хорошими генами и красивым лицом.

А ведь именно так ведет себя социальная элита нашего общества.

Винсент Сандерс

Читайте по теме:

Жан-Люк Годар. Манифест революционного кино

Cлавой Жижек. Политика Бэтмена

Андрей Манчук. «Трамбо». Герой нашего времени

Чайна Мьевиль. Марксистский путеводитель по монстрам

Пол Мэйсон. Экономика «Игры престолов»

Билл Муллен. Шик, блеск и Гэтсби

Алексей Цветков. «Жизнь Пи» – атеизм невыносим?

Юэн Моррисон. Антиутопии и свободный рынок

Артем Кирпиченок. Джон Браун. Человек, который нужен Америке